Писать объявление Валька отказался наотрез. Впрочем, Искра не настаивала, потому что эта идея ей решительно не нравилась.
— Где объявление? — спросила учительница перед последним уроком.
— Объявления не будет.
— Как не будет? Это что за разговор, Полякова?
— Объявление никто писать не станет, — упрямо повторила Искра. — Мы считаем…
— Они считают! — язвительно перебила Валентина Андроновна. — Нет, слышите, они уже считают! Немедленно пришли Александрова. Слышишь?
— Валентина Андроновна, не надо никакого объявления,-как можно спокойнее сказала Искра. — Не надо, мы просим вас. Не надо.
Учительница молча смотрела на Искру. То ли на нее повлиял спокойный тон, то ли упрямство 9 "Б", то ли она сама кое-что сообразила, но крика не последовало. Предупредила только:
— Пеняй на себя, Полякова.
Кончился последний урок, класс пошумел, попрятал учебники и остался, поскольку был целиком комсомольским. А чуть позже вошла Валентина Андроновна с молодым представителем райкома.
— Где Люберецкая?
— Еще не пришла, — сказала Зина: ее поднесло не вовремя, как всегда.
— Так я и знала! — чуть ли не с торжеством отметила учительница. — Коваленко, беги сейчас же за ней и тащи силой! Может, начнем пока?
Последний вопрос относился уже к представителю.
— Придется обождать. — Он сел за пустую парту. Парту Зины и Вики, но Зина уже убежала, а Вика еще не пришла.
— Нет, вы уж, пожалуйста, за стол.
— Мне и здесь удобно, — сказал представитель. — Народ кругом.
Он улыбнулся, но народ сегодня безмолвствовал. Валентина Андроновна и это отметила: она все отмечала. Прошла к столу, привычно окинула взглядом класс.
— У нас есть время поговорить и поразмыслить, и, может быть, то, что Люберецкая оказалась жалким трусом, даже хорошо. По крайней мере, это снимает с нее тот ореол мученичества, который ей усиленно пытаются прилепить плохие друзья и плохие подруги.
Она в упор посмотрела на Искру, а Искра опустила голову. Опустила виновато, потому что четко определила свою вину, доверчивость и неопытность, и ей было сейчас очень стыдно.
— Да, да, плохие друзья и плохие подруги! — с торжеством повторила учительница: пришел ее час. — Хороший друг, верный товарищ всегда говорит правду, как бы горька она ни была. Не жалеть надо — жалость обманчива и слезлива, — а всегда оставаться принципиальным человеком. Всегда! — Она сделала паузу, привычно ловя шум класса, но шума не было. Класс не высказывал ни одобрения, ни возмущения — класс сегодня упорно безмолвствовал. — С этих принципиальных позиций мы и будем разбирать персональное дело Люберецкой. Но, разбирая ее, мы не можем забывать о зверском избиении комсомольца и общественника Юрия Дегтярева. Мы не должны забывать и об увлечении чуждой нам поэзией некоторых чересчур восторженных поклонниц литературы. Мы не должны забывать о разлагающем влиянии вредной, либеральной, то есть буржуазной, демократии. Далекие от педагогики элементы стремятся всеми силами проникнуть в нашу систему воспитания, сбить с толку отдельных легковерных учеников, а то и навязать свою гнилую точку зрения.