Арчи кивнул, молча выцедил ром и ушел с пивом в угол, где дожидались дружки – Джон Трисель, Архипелаг и Сид-Пивная Бочка.
Спустя примерно час в «Двенадцать баллов» ввалился приземистый крепыш в коричневом летном комбинезоне, остановился у входа и долго оглядывался. Завсегдатаи вроде Элмера смерили незнакомца ленивым оценивающим взглядом – подумаешь, забрел какой-то пижон! – и тут же забыли о нем.
Вспомнить пришлось через четверть часа. Крепыш возник у столика, где сидел Арчи, мгновение изучал сидевших, потом хрипло осведомился:
– Кто из вас Арчибальд Элмер?
Отвечать не спешили. Арчи мрачно разглядывал незнакомца, соображая, за что могла бы им заинтересоваться полиция, если это, конечно, полицейский. А похоже. Незнакомец нисколько не тушевался под пристальными взглядами. Наконец Сид-Пивная Бочка прищурился и нагло спросил:
– А ты кто такой, мистер Спрашивающий?
Крепыш, даже не шевельнулся в его сторону.
– Я ищу Арчибальда Элмера.
Сид смешно хрюкнул и обернулся к друзьям.
– Гм! Он не понимает, когда к нему обращаются!
Крепыш с презрением глянул на Сида.
– А тебя, Пивная Бочка, я попросил бы заткнуться.
Сид вскочил.
– Чего?
Крепыш легонько двинул его по лбу.
– Потухни, приятель! – и тихо добавил: – Я – капитан Фло.
Капитана Фло знали все, но мало кто его видел. Фло, имя-легенда! Лгать крепыш не мог, спекулировать именем капитана Фло было равносильно самоубийству. Сид испуганно засопел, потирая лоб; Арчи рывком выдернул стул из-под дремлющего за соседним столиком старика. Старик сверзился на пол.
– Садитесь, Капитан! Я – Элмер.
Фло кивнул, но не сел.
– Пойдем, Арчи. Разговор есть, – он развернулся и побрел к выходу. Элмер послушно двинулся следом.
Бруно Фальконе, более известный как Бруно Кертис, двадцати шести лет, без определенных занятий, валялся на измятой постели и таращился на экран эс-ви. Передавали бейсбольный матч на первенство штата. По вогнутому экрану метался мячик, слышались резкие щелчки бит.
Только что Бруно выгнал очередную подружку, подцепленную ночью, выдул остатки пива и теперь размышлял где бы раздобыть денег на начавшуюся неделю. Можно было спереть мобиль. Но сержант его уже предупредил: еще раз и Бруно не миновать пары лет тюрьмы. Позавчерашняя попытка заняться рэкетом вылилась в несколько крепких подзатыльников и продолжительный бег через самое сердце трущоб Манотекса. Изображать из себя слепого гитариста на площади не стоило, во-первых из-за мизерного сбора, а во-вторых – кто поверит, что он слепой, если в последний раз едва на площадь ступил Бельмондо, Бруно уже улепетывал во все лопатки, прихватив, впрочем, и гитару, и шляпу с монетками. Денег не осталось совершенно – кто бы мог предположить, что хрупкое и юное ночное создание жрет виски как рассохшаяся бочка и постоянно требует еще?