Тогда Ирина Андреевна горько заплакала.
Лина проснулась очень рано и сразу же почувствовала дискомфорт.
Трещала голова, во рту будто ночевал полк солдат, и спит она не в своей постели, а тут же, у, так сказать, "пиршественного стола", на диванчике...
Это все - хоть и неприятно, но не страшно.
А вот что ещё случилось с ней?
Если дискомфорт она испытывает в своих "низах" и на ней отсутствуют трусы?... Трусы она тут же и обнаружила - под собой, в непотребном виде, разорванные надвое. И главное - гнуснейшая боль. Так... Хороший, видно, мальчик. Сообразительный. ... Нечего ругать мальчика, - сказала она себе, ты на себя посмотри! А что ещё с тобой такой надо делать? Укладывать в постельку и петь колыбельную? Да, - отвечал кто-то откуда-то, да, укладывать в постельку или оставлять здесь, укрывать одеялком, тушить свет и уходить, не насилуя как сапожник! ... Кто? ... Увы, увы, мадам, как это не прискорбно вам сообщить... Это дело совершил ваш любезный сердцу Стас, вдруг совершенно четко решила она.
Гадость!
Но она сама на неё напарывалась, и нечего теперь кого-то винить. ... Что ж, делать вид, что ничего не произошло?
Да. Сделать вид. Что все - о'кей. Ничего - не произошло.
Душ был рядом, она проскользнула туда, вымылась, проникла к себе, увидела страдающую Ирину, подала ей воды, таблетку анальгина и легла к себе в постель.
И мгновенно заснула.
Хуже всех чувствовал себя Стас.
Нет, физически он был бодр, но с утра, на свежую голову ( которая как ни крути - вчера не была таковой), он ещё четче понял, что совершил, может быть и непоправимое.
Что она поймет про него, - это точно на сто процентов. И разозлится, потому что действовал он, как простая харя, без смысла и чего-нибудь еще. Что его понесло? Не мог дождаться удобного хорошего момента, когда она сама бы ему подставилась, к этому шло, он же не дурак!
А какие у него были замыслы!
Он бы - рупь за сто! - стал полным хозяином этой лавочки!
А теперь - сиди и никшни.
И постарайся все исправить. Только вот как?
Вскоре все, со стонами и болями, собрались за столом. И каждый стла виниться за прошедший вечер.
Ирина Андреевна сказала, что все было ужасно, и что она, никогда не выпивающая больше двух-трех рюмочек вина, просто не знает, что с ней приключилось...
В.Н. сидел, повеся голову.
Лина, мельком взглянувшая на Стаса, увидела в его глазах неподдельное смешение стыда, и то ли боли, то ли злости...
Взгляд его просил у неё прощения.
Она холодно и долго глядела на него, этим говоря, - не прощаю.
Тут некстати вскрикнул В.Н. - Только Стас и Витюша были в порядке! Правда, я не помню ничего, но, наверное, и Лина, и, конечно, Ирина, которая тут обвинила себя во всех грехах. Получалось, что виноват он один, потому что Сашу и Игорька он помнил вообще только трезвыми.