— А расскажи-ка мне, хлопчик, о твоих дальнейших планах на кладбищенском поприще, — сказал Карпелов после длинной паузы.
— Как это? — Удивление и полное непонимание в честных глазах Пеликана.
— Ну как, вот похоронили, допустим, крокодила. Ты написал статейку, при ней, понятно, фотография. Дальше что? Кто следующий?
— Да все вроде…
— Пеликан, говори, кто из домашних животных имеет интересующие тебя клички, говори, пока я добрый.
— Ну есть один бульдог, его зовут Харитон. Я к нему еще не подобрался. Есть кошка Маркиза. Еще этот… Удав Мамацуи. Это все.
— Мама… как? — Карпелов достал листок и подчеркнул в нем Харитона — «Черемушкинский рынок и проститутки Юго-Запада», и Маркизу — «рулетка и карточные игры». Никакого Мамацуи в его списке известных внутренним органам кличек преступного мира не было.
Пеликан смотрел на Карпелова не моргая, бледный, с синими кругами под глазами.
— Удав Мамацуи, — сказал он громко, думая лихорадочно про себя, правильно ли делает, раскрывая свои карты.
— Ну что, давай до конца договорим. Удав, значит, Мамацуи. Откуда ты знаешь эти клички? — Карпелов не хотел смотреть в лицо Пеликана после этого вопроса, специально отвернулся. Он почувствовал, что мальчик устал и ему все труднее и труднее изображать необходимое выражение лица. Пусть расслабится и хорошенько подумает. Он назвал кличку, которая неизвестна органам, а когда понял, что неизвестна, очень испугался. Что это, черт возьми, значит?!
— Где что услышал, — почти шепотом проговорил Пеликан, — еще в газетах иногда бывает.
— Не бывает. — Карпелов повернулся, и ему стало жалко Пеликана. Журналист выглядел ужасно. Больше всего на свете он не хотел отвечать на этот вопрос, и Карпелов понял, что ответа не будет. — Не бывает, потому что ты назвал такие клички, включая, кстати, и Пикассо, которые не проговаривались по телевидению и радио и не печатались в газетах. Потому что эти люди на свободе. Информация идет, когда кто-то из них арестован или убит. Кстати, похоже, что никого из них ты лично не знаешь и фотографии эти тебе раньше не попадались.
Почему… — Пеликан потянул на себя журнал «Плейбой» со стола Карпелова. — Эту знаю. Классная тетка. Кличка Апельсин.
Три дня Ольга Антоновна заставляла себя не отвечать на телефонные звонки, не выходила в город, не ужинала с друзьями, не смотрела на себя в зеркало. Она валялась на смятой огромной постели, выпила, впрочем без особого желания, полбутылки водки, искусала и разбросала по комнате яблоки и персики. Изредка, медленно и плавно скользя по коврам и паркету легкими ступнями, она ловила границу света и сумерек, но определить, день ли сменял ночь или ночь светлела наступающим утром, не могла.