- Если для жизни, так я вижу, что вы много страдали. Сердце у вас неприкаянное, но будущее счастливое - шестеро детей, много внуков и богатый дом.
- Спасибо большое, - Платон отнял у прорицателя руку.
Все Ивановичи тактично промолчали. Они знали, что Омолов не женат, детей не имеет.
А сам Платон подумал, что вряд ли уже бог все это ему даст - возраст. Еще он подумал, как некстати получилось с этим гаданием. Только бы вся компания теперь из сочувствия, прорвавшегося на самом, деле из подсознания неуправляемой вредностью, не стала говорить о детях. Он не доверял никому, особенно этим людям, присвоившим себе с властью и деньгами право на бестактность, как на неконтролируемый стариковский пук.
Платон Матвеевич уехал домой с обрубком можжевелового дерева для новой трубки и с ощущением муторности на душе. Он не считал минуты, не цедил по капле тихую мокрую ночь, не следил с настороженностью охотника за Невой, облизывающей гранитные камни искусственного русла. Он вообще не знал, что этот мирный вечер был так важен его затаившейся после странного гадания душе. Он не запомнил себя в нем и очнулся на следующий день в ужасе под мяукающие, орущие, чавкающие звуки тропического леса.
...Вкрадчивый монотонный голос сообщил с оттенком уважения, что "...жажда убийства у самки объясняется большой потребностью в белке...". Дернувшись от такого сообщения, а еще больше от звука зловещего вкрадчивого голоса, Платон Матвеевич открыл глаза и с шумом втянул в себя стекшую из угла рта слюну. Он огляделся с животной настороженностью человека, проснувшегося в непривычном месте - вращая глазами и не двигаясь, - потом ощупал карманы и уставился тяжелым взглядом на покачивающееся со слоновьей медлительностью старинное пресс-папье на столе. Пошевелившись, Платон обнаружил, что и кресло под ним покачивается и даже слегка вращается от малейшего его движения, шея затекла, а вкрадчивый голос в правом ухе просил обратить внимание на то, как умело и невозмутимо хиеродуля (1) пожирает древесную лягушку. Голос сменился шумом тропического леса, на фоне которого предсмертные крики лягушки звучали резко, но не жалобно, скорее с упорством злобного отчаяния. Платон с трудом заставил себя поднять голову и выпрямиться, после чего покорно уставился в экран монитора.
1 Китайский богомол.
Растопыренная подрагивающая лапка лягушки с круглыми впадинками присосок. Крупным планом.
Платон потянулся к мыши, запутался в каком-то проводке и вдруг ощутил себя в тишине: от его неосторожного движения из уха вывалилась черная пуговка наушника, и теперь яркая лягушка разевала перламутровую полость рта совершенно беззвучно. Платон остановил кадр, увеличил насекомое, поедавшее квакушку, и настороженно осмотрел его на экране монитора. Насекомое раскраской больше напоминало яркий цветок, странная его голова - приплюснутая и с глазами инопланетянина - блестела от лягушачьей слизи, а передние ноги застыли полураскрытыми складными ножичками с зазубренными лезвиями.