- Хватит! - потребовал Платон.
- А ты приходишь смотреть на моих детей, когда жизнь - живучая зараза побеждает твои способности существовать в ней. Ты приходишь, чтобы не пальнуть себе в рот или не повеситься. Так ведь?
- Хватит рассуждений. Ты бы оставил детей на мое попечение?
- Запросто, - опять без раздумий ответил Кока. - Потому что ты плачешь, когда смотришь на них. Кстати, почему ты плачешь?
- Не знаю. Когда я смотрю на детей, то понимаю , как жизнь...
Он замолчал, Кока с готовностью подсказал:
- Живуча, да?
- Нет, как она прекрасна и быстротечна. Я думаю, что бог - ребенок. Ты бы заплакал от отчаяния, если бы вдруг увидел играющего в песочнице маленького, невозможно прекрасного ребенка, зная, что он и есть бог?
- Платоша, ты - философ, - ответил на это Кока.
- Богуслав умер, - бесстрастно, как о чужом, сказал Платон.
- Я знаю, - спокойно заметил Кока. - Мне твой брат никогда не нравился, но царства небесного ему желаю от всей души. С этим царством, понимаешь, тоже есть некоторые проблемы. Я бы хотел после смерти жить у озера Киву в Африке. Просто сидеть привидением на берегу под баобабом и не пропустить ни одного африканского заката. А то царство небесное, которое всем навязывают... Я бы не хотел туда попасть.
- Ты не попадешь, не бойся, - успокоил его Платон.
- Как знать, как знать, - сомневается Кока. - Я никогда не кривил душой, не лгал, не изворачивался. Я не шел против природы, понимаешь? Искренность перед самим собой - это десяти заповедей стоит. А брат твой, царство ему небесное...
- Не надо, Кока, - тихо попросил Платон. - Не знаю, что там между вами вышло десять лет назад, но теперь это неважно.
- Как это - не знаешь? - подпрыгнул Кока. - Твой брат в присутствии гостей, при своих детях и при очередной его пассии - если не ошибаюсь, эта была новая домработница, он ведь менял их каждый год! - обозвал тебя педофилом, а меня - гомиком! Не знаешь!.. Мы же вместе ушли из его дома.
- Теперь это неважно, - заявил Платон. - Я тебя тогда знал мало, мне было все равно, как он тебя обозвал. Когда на него находило...
- Неправда. Тебе было не все равно. И я могу доказать это!
- Как - доказать? - опешил Платон.
- Очень просто. Никто за столом не обратил на его слова внимания. Ни-кто! Кроме тебя и меня. Мы оба приняли их слишком близко к сердцу, понимаешь? - Кока многозначительно поднял изящно выщипанные брови.
- Ты хочешь сказать...
- Призраки!
- Какие еще призраки? - Платон судорожно пытался вспомнить подробности тогдашнего застолья.
- Призраки нас, сегодняшних. Ты разве не заметил тогда? - Кока перешел на шепот, блестя безумными глазами и кривя яркий рот в перламутровой помаде. - В зеркале! Там, в зеркале в полтора метра высотой! Наши отражения. Я - в перьях и в женском платье. Ты - сегодняшний, только во фраке, со слезами на глазах, после просмотра пробуждения моих еще не рожденных детей! Мы стояли там оба! Клянусь!