6 Летом 1967 года Караевы работали в Солнечногорске. Леша осваивал сложный трюк: сальто с переходом на вторую лошадь, затем на третью. Каскад прыжков завершала стойка на голове на крупе идущего рысью Персика. В номер надо было вводить новых лошадей и, в первую очередь, красавицу-двухлетку по имени Раджа. Характер у Ражди был непредсказуемый: вроде улыбается, в глаза заглядывает, и вдруг взбрыкнет, заупрямится. Опасная черта для манежа. Хотел дядя Серго ее из номера убрать, но Алексей не послушался и упал на репетиции. Не по своей вине промазал - ринулась вдруг в сторону Раджа. Он побоялся задеть голову лошади и приземлился в опилки - приземлился нехорошо, на шею. Подбежавшие Караевы сразу поняли, что произошло.
- Эх, лошадь загубить не хотел! - сокрушался дядя Серго. - О себе надо было думать, дурная голова!.. Они сидели у него в палате, улыбались, утешали и боялись смотреть на твердый воротник гипса, поднимающийся до ушей.
- Ничего, - успокаивал их Алексей, - не в первый раз, к августу поднимусь, доезжу-таки эту чертову Раджу! - Но не поднялся. В августе уехали цирковые. На прощание задержался дядя Серго в палате один. Давно уже знал от врачей старик, что сломан у Алексея позвоночник, счастливо сломан, в том смысле, что не грозит парню паралич, способность двигаться полностью восстановится, но вот работать гимнастом он больше не сможет и о лошадях придется забыть. И начал дядя Серго готовить "внучка" к перемене в жизни, рассказывал про знаменитого уродика-итальянца, получавшего призы за клоунаду.
- Слушай меня, Алексей , внимательно. Я когда с твоей матерью в Волгограде встречался, слово ей дал, что не оставлю тебя, пока жив буду. Ведь у нас на Кавказе до ста дет живут. Как старший, ответственный за тебя, распоряжение имею: прыгать ты больше не будешь. Но в номере останешься. Так решила наша семья. Пока вместо меня с шамберьером постоишь, лошадей готовить будешь, молодежь тренировать. А дальше вместе решим, посмотрим, что жизнь покажет.... Ты главное - улыбку держи, джигит! По рукам? - Серго Караевич внимательно присмотрелся к Алексея, поразившись его странно изменившемуся лицу - в нем появилось что-то болезненное, увечное. Охнув, старик отпрянул: Алексей открыл рот, обнажив ряды оранжевых клыков. Корчась от смеха, выплюнул апельсиновую корку, вырезанную зубцами и подсунутую как загубник.
- Прости, Дед, я заранее засунул эту челюсть, ждал тебя, думал, покажу, как буду клоуном выглядеть. А ты сразу затеял важные речи. Я уже давлюсь, а перебить не решаюсь...