– Такие дела, дядя, – сказал я. Закурил и надел шапку – холодно было. Постоял, подумал… – Может, не такое уж я животное, хоть и не общаюсь с родственниками. Дела, знаешь. Да и о чем разговаривать-то при встречах? А по обязанности – кому это нужно, верно?.. Но я помню все. Хороший ты был мужик. Ей-богу, хороший. Пускай тебе воздастся на том свете и за червонец тот, если таковой свет имеется. А я – вот он я…
То ли вечерний воздух кладбищенский, стоящий и чистый, пахнущий зимним простором, так действовал, то ли само пребывание в месте подобном, то ли просто собой я доволен был, – но уходил я с умиротворением.
На ночь я перечитал «Мост короля Людовика Святого». Когда-то я тоже хотел написать такую книгу.
"8 р. – Тамаре Ковязиной. (Нечем было срочно заплатить за телефон).
12.50 – Ваське Синюкову. (Моя доля за диван, подаренный на свадьбу Витьке Гулину).
4 р. – Виталику Мознаиму. (За что?..).
7 р. – Егору Карманову. (Не хватило на билет из Сыктывкара. И обещал прислать блесны и леску).
3 р. – Володе Зиме. (Пивбар).
11 р. – Б.Кожевникову. (Покер.)
10 р. – Томке Смирновой. (Новый год.)
40 р. – Витьке Андрееву. (Снятая комната, два месяца.)
8 р. – Дмитриевым. (Шарф.)
8.12. Бате (Горшкову). (Пари.)
4.42 – Боре Тихонову. (Пари.)
5 р. – Игорю Гомозову. (Оставался без копейки.)
Володе Подвигину – списаться – Барнаул – обещал прислать парик.
Кабак – Королеву; Флеровой. Бутылка – Цыпину;
Человек с возрастом определяется, твердеет, исчезает внутренняя коммуникабельность, новых друзей нет, старые удерживаются памятью юности а при встрече вдруг вместо симпатяги и умницы натыкаешься на полную заурядность: «где были мои глаза?..»
Старая истина открылась мне не сейчас; а не сентиментален. Я платил по счетам. Червячок постепенно рассасывался, как бы превращаясь в невесомую взвесь, сообщавшую дополнительную прочность веществу души. Но проявилось маленькое черное пятнышко, а как ядро в протоплазме, оно выделялось все отчетливее.
Долг долгу рознь, не все рублем покроешь. Кто не тешил себя обещаниями когда-нибудь кое-кому припомнить мерой за меру…
Пятнышко разрослось в слипшийся ком. Я отодрал одно от другого, рассортировал, – и с некоторой даже неожиданностью убедился в исполнимости.
Он унизил меня сильно. Служебная субординация… я проглотил: на карте стояло слишком много.
Я нашел его. Он был уже на пенсии. День было теплый и талый, с капелью, во дворе за столиком укутанные пенсионеры стучали домино.
– Круглов? – спросил я.
Они подняли лица в старческом румянце.
– Вы мне? – спросил он.
Я назвался. Он не помнил. Я очень подробно напомнил ему тот год, то лето, месяц, пересказал ситуацию.