Мистер Хоулдернесс величественным жестом отмахнулся.
— Мнение клерка о беседе хозяина и клиентки — ревнивые фантазии до смерти влюбленного щенка! Мой дорогой мистер Марч, вы прекрасно понимаете, что такого рода материал — не свидетельство. Ни один суд его не признает.
Марч спокойно сказал:
— Я передаю вам то, что он сказал. Его свидетельство насчет машины будет принято.
— Я сам это признал и объяснил вполне разумно.
— Алан Гроувер покажет под присягой, что вы в среду выезжали вовсе не из Гейт-хауса.
— Не сомневаюсь, что он готов и дальше фантазировать, но думаю, что я с этим легко справлюсь. — Он помолчал, одарил ясной улыбкой сначала Марча, потом Дрейка и поинтересовался: — Ну как, вы собираетесь меня арестовывать?
Его вызывающий тон говорил: «Все это блеф». У шефа полиции усилилось чувство, что в этой дуэли у него нет никакой защиты от сокрушительного провала, но это же чувство стимулировало его решимость выиграть. Он не колеблясь ответил:
— Сначала мы должны произвести обыск.
Мистер Хоулдернесс криво усмехнулся.
— Вам потребуется немало времени, чтобы перебрать всю картотеку. Может, вы подскажете мне, что вы надеетесь найти…
— Я думаю, мистер Хоулдернесс, что мы начнем с вашего сейфа.
Все еще сохраняя злой и надменный вид, он сказал:
— А если я откажусь?
— У инспектора Дрейка есть ордер на обыск.
От ярости лицо Хоулдернесса покраснело до самых корней волос, темные глаза вспыхнули злобой, левая рука, лежавшая на колене, вцепилась в него мертвой хваткой, правая сжала ручку кресла с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Двое мужчин, наблюдавших за ним, подумали, что эта ярость разразится вспышкой брани, но мгновенья текли, а он не издавал ни звука. Краснота медленно спадала. Веки прикрыли блеск глаз. Когда он их поднял вновь, приступ ярости иссяк. Он стал таким же, как всегда, — разве что чуть-чуть бледнее, напряженнее, чуть-чуть величественнее.
— Хорошо. Я, конечно, не могу представить никаких возражений. Я не знаю, что вы собираетесь искать. Мне казалось, что годы практики в этом городе и репутация фирмы могли бы защитить меня от того, что можно назвать не иначе как оскорблением. Мне нечего скрывать, могу только надеяться, что вам не придется потом глубоко сожалеть о содеянном.
Он оттолкнул кресло, встал и подошел к левой стороне камина. Сосредоточенно постояв, достал из кармана связку ключей на стальной цепочке и выбрал один.
Панели по сторонам камина были украшены двойным рядом резных розеток, идущих от пола до уровня каминной полки, дальше они убегали под раму портрета Стануэя. Мистер Хоулдернесс взялся за две розетки и повернул их. Раздался щелчок, секция панели стала раздвигаться, словно створки, и взгляду открылась стальная дверь современного сейфа. Самым обыденным образом он отпер ее, распахнул и выдернул ключ.