Старые леди могут позволить себе покапризничать, поворчать, их надо успокаивать и утешать — это входит в правила игры. Но откровенная ярость, которую обрушила на него Оливия Беневент, просто пугала, это было нечто недоступное его пониманию. Так откровенно обнажать свою суть — это безумие, это противно человеческой природе. Это поразило его даже больше, чем смерть мисс Кары. Ошеломляющая перемена в поведении мисс Оливии была тяжела, и эта тяжесть не оставляла его даже во сне.
Анна стояла на коленях и молилась. Слезы текли по лицу, губы неустанно шевелились. Время от времени она прижимала судорожно сцепленные ладони к лбу. Иногда она поднималась с колен и бродила туда-сюда по комнате, губы продолжали беззвучно твердить молитву, а грудь сотрясалась от рыданий. Она была одета в очень широкую ночную рубашку из хлопка, каких теперь давно не шьют: на нее пошло не меньше семи, а то и восьми ярдов полотна. Она спадала ровными складками, подчеркивая оливковый оттенок кожи, в то время как над головой ее сиял нимб из растрепанных снежно-белых волос. В какой-то момент она все-таки решила лечь и в изнеможении опустилась на постель, уткнувшись лицом в подушку, продолжая тихо рыдать.
Наконец она заснула, но некрепко, и ее обступили сновидения. В своей полудреме она увидела именно то, чего она больше всего боялась. Если бы она бодрствовала, то могла бы закрыть глаза и отвернуться, могла приказать своим ногам унести ее прочь, а страх подгонял бы ее, заставив ускорить шаг. Она бы бежала так, как бегут люди, когда за ними по пятам гонится смерть. Но Анна спала и потому ее ноги не могли переступать быстрее, а глаза — закрыться.
Вы не сможете закрыть глаза на собственные мысли, нет, не сможете, как не сможете и перегнать их, как бы быстро вы ни бежали. Анна смотрела свой сон и сердце ее замирало но при всем своем желании она не могла зажмуриться.
Кандиде же наконец удалось сбросить давящий груз, который мучил ее весь этот бесконечный день. Никто и ничто не могло заставить ее пережить все сызнова — день этот миновал и уже не сможет вернуться. Рассказав все мисс Силвер, она сбросила эту немыслимую тяжесть. У Кандиды было такое чувство, что она долго-долго карабкалась на крутой холм и наконец вышла на тропу, ведущую вниз.
И теперь можно не думая идти туда, куда она ведет. Кандида слишком устала, чтобы о чем-нибудь думать.
Теперь нужно раздеться. Но что это там, на столике у кровати? Стакан с горячим молоком. Анна… как это мило с ее стороны… Весь день Кандида почти ничего не ела. Взяв стакан, она села у камина. Она сидит и пьет молоко — вот последнее, что Кандида запомнила…