Не было больше боев. Ассамблея приняла суровые условия генерала Удино - армию распустить, все оружие сдать, баррикады разобрать. На все это Удино дал Ассамблее два дня - 1 и 2 июля. Вечером 3 июля его войска войдут в Рим. Любая попытка сопротивления будет подавлена беспощадно.
Все три триумвира: Мадзини, Саффи и Армеллини - немедленно подали в отставку. Их примеру последовало и правительство. Гарибальди не колебался ни секунды - он уйдет в Апеннины и, если сумеет, прорвется к Венеции; она одна во всей Италии еще держится, сражаясь против осадивших ее австрийцев. Как ни ненавистны ему французы Удино, но главным врагом Италии была и остается Австро-Венгрия. А с фельдмаршалом Радецким у него, Гарибальди, особые счеты. Он не забыл слов этого вояки: "В Италии три кровавых дня обеспечат нам тридцать лет спокойствия и мира. Снисхождение к ним неуместно".
Ему снисхождения и не надо - оно для слабых духом. А он будет сражаться до конца, пока хватит сил.
Сбор всем, кто хочет вместе с ним уйти в Апеннины, Гарибальди назначил на пять вечера 2 июля на площади Святого Петра. У него в распоряжении был всего один день, и потому дорога была каждая минута. Вечером 1 июля он созвал на совещание офицеров штаба.
- Что нам нужно в дорогу? - спросил он и сам же ответил: - Оружие, боеприпасы...
- И деньги! - добавил Векки. - Крестьяне совсем обнищали и без денег и куска хлеба не дадут. Силой ведь отбирать не будем.
- Тех, кто попытается, расстреляю на месте! - вскипел Гарибальди. От мародеров вреда больше, чем от врага. - Помолчал, успокаиваясь. - О деньгах я подумал. Вот тридцать скуди. Больше у меня ничего нет.
Правда, у Аниты осталось еще золотое обручальное кольцо, но рука не поднимется его продать. Анита! Мысль о ней не давала Гарибальди покоя. Ее надо отправить назад, в Ниццу, она и так стала похожа на тень. Но попробуй уговори! Он тяжело вздохнул.
- Ну а как с оружием? - снова обратился он к Векки. - Хоть одну батарею Розелли по доброте своей редкостной нам передаст? Все лучше, чем французам.
- Уже отказал! Даже довод привел - вы, мол, ее до гор не дотащите, из сил выбьетесь.
- Пожалел волк овечку! - с усмешкой промолвил Гарибальди. - Что ж, потащим в горы нашу единственную пушку... А патронов надолго хватит?
- На два-три дня боев, - ответил Сакки, ставший у Гарибальди помощником начальника штаба. Весь штаб состоял теперь из четырех офицеров. Им Гарибальди и поручил собрать всех, кто готов вместе с ним уйти в горы.
Таких набралось четыре с половиной тысячи. Но когда Гарибальди на своем Уругвае подъехал к обелиску в центре площади Святого Петра, он увидел многотысячную толпу римлян. В серых куртках, в белых рубахах, в темных плащах, почти все с трехцветными шарфами на шее. И в этом мире серого, зеленого и белого цветов алыми пятнами виднелись его легионеры в красных рубахах.