– Мамуля, какая ты у меня молодчина! Ладно, хватит болтать, а то ты разоришься., без папочкиного наследства, – ехидно добавила она. И я успокоилась, все-таки она моя дочь.
Я вдруг ощутила зверский голод. И помчалась на кухню варить кофе и жарить яичницу. С этого я всегда начинала новую жизнь после очередной катастрофы.
Если можно утром встать, съесть яичницу с черным перцем, выпить кофе и получить от этого удовольствие – значит, жизнь продолжается. Я сидела за столом, а Жука лежал на столе, смотрел на меня любящими желтыми глазами и мурлыкал от радости. Вот он-то уж точно не предаст!
В кухню приплелась, заспанная Алевтина и мигом оценила ситуацию.
– Яичница с кофе? Новая жизнь? Вот и молодец.
Так и надо. Я смотрю, ты жива, так, может, я пойду на работу? А то Смирнов там без меня чахнет.
– Конечно, иди, я уж как-нибудь перебьюсь. Но с работы давай сразу ко мне. Я привезла подарки и всякие вкусности. Жду!
Вот так и потекла моя московская жизнь. О Марате я старалась не думать. К счастью, Лерки не было в Москве и можно было не бередить душу, рассказывая ей об Израиле.
Двадцать седьмого вечером я вспомнила, что сегодня должен был вернуться Котя. Но я уже не верила и Коте.
Я позвонила Юрику и сказала, что между нами все кончено. Он страшно удивился и решил, что у меня просто дурное настроение. Двадцать восьмого и двадцать девятого Котя не позвонил. Все, пора ставить крест на женской жизни! Мне уже под пятьдесят – Хватит, нагулялась.
Тридцатого в шесть утра раздался звонок в дверь.
Я испугалась.
– Кто там?
– Кузя! Открой!
– О Боже!
– Кузенька, открывай скорее!
– Сейчас, только халат накину!
Я сломя голову бросилась к Шкафу, выхватила оттуда чистый халат, успев сорвать с себя любимую ситцевую рубашку и сунуть ее на дно шкафа.
Котя стоял на пороге с чемоданом, дипломатом и громадным ананасом в руке.
– Котя, откуда?
– Прямо из аэропорта! Я очень падок на дешевые эффекты!
Он вошел, закрыл за собой дверь, а я стояла в совершенном ошалении, придерживая рукой расходящиеся полы халата.
– Кузя, что с тобой? Ты мне не рада?
– Ох, Котя! – вырвалось у меня. – Я рада, я так рада!
Я прижалась к нему и разревелась.
– Так, понятно, – сказал Котя и взял в ладони мое лицо. – Ну все, все, дурочка, перестань плакать, я уже все простил, я ведь заранее знал, что так будет, – что ты не устоишь, а он опять тебя надует! Сначала я очень горевал, но потом решил – все естественно, двадцать лет перетягивают неделю, но я старый, умный и разбираюсь в людях. Поверь, он не стоит даже одной твоей слезинки. А со мной тебе будет хорошо. Я правда люблю тебя, честное слово! Знаешь что, чем плакать, свари-ка ты мне кофе и сделай яичницу. Я люблю начинать с этого новую жизнь.