У Филипа стала неметь рука. Плечо ныло, он терял много крови. Чувствуя, что слабеет, он с отчаянием обратил взор на обступавшие его дома. Глухие стены, плотно затворенные ставни, дубовые двери. Обитатели Ситэ за все блага мира не пришли бы сейчас к нему на помощь, зная, как кровожаден и злопамятен ночной мир Парижа. Они отсиживались за своими запорами, прислушиваясь к шуму схватки, и молили небеса, чтобы беда прошла стороной. Лишь каменный Спаситель равнодушно глядел на отчаянно отбивавшегося от своры убийц одинокого воина.
Помощь явилась так неожиданно, что ни Филип, ни бродяги не успели опомниться. На соседней улице раздался топот копыт и замелькал свет факелов.
– Сюда! – кричал чей-то голос. – Сюда! Скорее, тут настоящая битва!
Часть бродяг без промедления кинулась врассыпную. Однако множество закованных в доспехи всадников преградили им путь. Заблестели клинки, раздались вопли, мольбы о пощаде. Филип в изнеможении привалился к сырому камню и возблагодарил Бога, а затем шагнул навстречу своим спасителям.
Большинство из них оказались лучниками короля с лилиями на туниках, наброшенных поверх доспехов, но были здесь и бургундские воины с эмблемой креста святого Андре. Среди них выделялся рыцарь на прекрасном вороном жеребце и в богатом плаще. Из-под его бархатного берета выбивались темные с проседью пряди. Что-то в его облике показалось Филипу знакомым, но при зыбком свете факелов нельзя было судить наверняка. Зычный голос произнес:
– Черт побери! Господин Тристан, взгляните! Этот молодец уложил не меньше дюжины мерзавцев.
Память Майсгрейва озарилась. С этим человеком он сражался на турнире в Йорке, с ним же позднее сидел на пиру, поднимая чашу за его здоровье. Этот рыцарь отказался биться с ним на секирах во время состязаний, но, когда им удалось остаться с глазу на глаз, они удалились в ближний лес, чтобы там испытать себя в этом виде оружия.
Тогда они изнемогли в яростной сече, но ни один не уступил. В ближнем кабачке было выпито немало вина, и расстались они лучшими друзьями. И вот теперь этот рыцарь спас его от озверелой черни!
– Ваша светлость! Граф! Вы не узнаете меня? Граф де Кревкер выхватил из рук ближайшего всадника факел и осветил лицо стоявшего перед ним забрызганного кровью воина.
– Страсти Господни! Майсгрейв! Клянусь гербом предков, такие встречи подстраивает судьба!
Он спрыгнул с коня и схватил Филипа в обьятия. Тот глухо застонал.
– Что с вами? Вы ранены?
– Да. Но легко.
Граф повернулся к возглавлявшему королевских лучников воину:
– Мессир Тристан[55], пусть кто-нибудь из ваших людей уступит коня рыцарю.