Ее дочь, несмотря на живой характер, никогда не была заводилой, как сама она в детстве. Наоборот, Кэтрин была ранима и часто терпела обиды от своих приятелей, которые обращались с девочкой из монастыря, как с равной, и лишь посмеивались, когда она принималась доказывать, что она дочь благородного рыцаря. Кэтрин жаловалась матери, но Анне нечем было ее успокоить. Растрепанная, в темном, на» поминающем сутану платьице, немного великоватом и с уже обтрепавшимся подолом, ее дочь ничем не отличалась от сельских ребятишек. Анна сама была такой в детстве, и ей тоже не верили, что она дочь могущественного графа. Впрочем, это вовсе не мешало ей командовать целой ватагой детворы, и она всегда оставалась признанным вождем, хотя бывало и так, что ей приходилось кулаками доказывать свое превосходство.
Кэтрин была слабее. Она огорчалась, когда ей не верили, и сразу бросалась искать утешения у матери. О, эта беспокойная и шумливая Кэт Майсгрейв! Монахини в обители, лишенные радости материнства, просто обожали ее. Она была их баловнем, их бедной сироткой. Особенно в ту пору, когда ее мать, казалось, не замечала ее, пребывая в мрачном забытьи. Монахини пытались защитить Кэт от ее буйных приятелей, и даже толстощекая сестра Агата, не боясь уронить свое достоинство, порой с хворостиной гонялась за малолетними разбойниками. Но дети этого дикого края не признавали над собой ничьей власти, кроме монастыря, и, если Кэтрин важничала и искала защиты у святых сестер, они попросту изгоняли ее на время из своего сообщества. Поскучав день-другой в стенах монастыря, Кэтрин первая шла на мировую.
Анна вздохнула. Она сама не заметила, как вышло, что дочь отдалилась от нее. Всему виной, конечно, то оцепенение, в которое она впала, в одночасье лишившись и мужа, и сына. Она всей душой тянулась к дочери, словно ища в ней опору, но ее несчастье было слишком велико, чтобы взваливать его на хрупкие детские плечи. Кэтрин бежала от горя матери, ей хотелось, чтобы ее любили, забавляли, ласкали. Ей хотелось радоваться тому миру, в котором она жила.
Над головой Анны с писком пролетела болотная ржанка. Ветер шевелил на каменистых россыпях побуревшие прошлогодние листья папоротников. Из расщелин уже пробивались первые цветы, начинали зеленеть побеги цепкой куманики, что, как вуалью, окутывала камни. Шумел ручей, земля пахла сыростью и горечью мха. Удивительный февраль! Анна смотрела вокруг с изумлением. Мир был прекрасен, но пережить такое горе и однажды встать с ощущением, что жизнь продолжается, что можно радоваться этой жизни, казалось невероятным. Неужели она еще сможет жить?..