Каждый час этого дня после знаменательного телефонного разговора для меня незабываем.
Оставив свою машину на стоянке перед «Рейхсхофом», я пошел в городской парк, расположенный в нескольких минутах ходьбы. Я сел на скамью и попытался привести в порядок свои мысли не столько для того, чтобы снова взвесить уже созревшее решение – все обстоятельства говорили в его пользу, сколько для того, чтобы продумать способы его осуществления.
Что скажет моя жена? Ехать ли ей со мной или я должен оставить ее пока здесь?
Как и где перейду я границу, могу ли я вообще взять с собой семью? Правда, моя жена достаточно спортивна, ей можно предложить такое необычное ночное путешествие, но с годовалым ребенком это предприятие рискованное. И не позже какого часа назначить мне свой отъезд, если только все не сорвется в последнюю минуту?
Мне казалось, что все, с кем я встречался или разговаривал в те минуты, догадываются о моем замысле.
Итак, мне надо было начистоту объясниться с женой. В последний раз ехал я привычной дорогой из штаба домой по длинной магистрали в лесной массив города, где находился наш поселок.
Разговор, который мы вели потом с женой в нашей машине на мосту через Рейн, был очень серьезным. Говорить на эту тему в доме было бы неумно. Стены имеют уши, и хоть это не всегда уши Ведомства по охране конституции{1}, у меня не было ни малейшего желания делиться своими планами с любопытной соседкой.
Моя жена очень хорошо знала, что многое в бундесвере мне не по душе. Присутствуя при моих беседах с друзьями офицерами и нашими частыми гостями журналистами, она могла убедиться, что я не принадлежу к числу почитателей министра. Об этом же ей было известно из моих столкновений с начальством, возникавших, когда речь заходила о принципиальных вопросах. Но о том, что я уже несколько месяцев ношусь с мыслью бросить службу в бундесвере и перейти в ГДР, я ей ничего не говорил. Естественно, что мое решение ее испугало.
Ничего хорошего она до сих пор о «зоне» не слышала. И вот сейчас придется покинуть все, что стало ей близко и дорого, и двинуться вместе со мной навстречу неизвестному будущему. Я понимал, чем был вызван ее первый вопрос, которым она попыталась выразить свои опасения:
– Здесь у тебя хорошо оплачиваемая должность, ты занимаешь какое-то положение, здесь ты получишь со временем пенсию. А что будет там?
– Мне придется подыскать себе работу, а может быть даже, я займусь журналистикой.
– Значит, твоя военная карьера кончена. А обо мне и мальчике ты подумал?
– Конечно. Но ему всего один год, пока он станет самостоятельным, пройдет уйма времени. Но ты говоришь только о трудностях, которые ждут нас там. А что будет с вами здесь, если Штраус возьмет меня в оборот?