Над территорией, занятой противником, полет продолжался минут пятнадцать, но эти четверть часа показались нам очень долгими. Летели молча, на всем маршруте не обмолвились ни словом: такого строгого соблюдения радиодисциплины требовала обстановка. Сомнений в том, что неприятельские посты ВНОС сообщили о нас в свой вышестоящий штаб, не было и не могло быть, поскольку нашу группу не только заметили, но и обстреляли. Но противник не знал наших замыслов. Мы могли идти на станцию Залегощь или Благодатное, на Моховое или Хомутово, на Змиевку или Кромы. В этом заключалось наше преимущество: кто знает, когда и где ринутся в атаку "летающие батареи".
Тишину, царившую в наушниках шлемофонов, нарушил голос лидера штурмовиков:
- Вижу цель!
Капитан шел первым. Естественно, что он раньше других заметил объект штурмовки. Я тоже видел аэродром и самолеты, стоявшие в три ряда.
- Набираем высоту, - распорядился Шагинов.
Беру ручку управления на себя. Стрелка высотомера ползет по шкале вправо: 300... 500... 700 метров. Высота нужна "илам" для того, чтобы сверху ринуться на цель под углом до 30 градусов, прицельно сбросить бомбы, затем ударить реактивными снарядами и успеть вывести тяжелые машины из пикирования.
Продолжая набирать высоту, капитан Шагинов чуть довернул свою группу влево от аэродрома. Я понял его маневр: удар планируется вдоль рядов "юнкерсов", так эффективнее.
- "Маленькие", - обратился к нам, истребителям, ведущий штурмовиков, прикройте.
Подойдя к рубежу ввода самолетов в атаку, он скомандовал своим летчикам:
- За мной!
Чуть сгорбленный, словно спружинившийся для броска на свою жертву, страшный по своей силе "ил" клюнул носом и безудержно устремился вниз, где стояло около семи десятков вражеских бомбардировщиков. За командирской машиной пошли вторая, третья, четвертая, пятая и шестая. Должно быть, с земли штурмовики казались жуткими привидениями. Представьте себе: на вас неотвратимо пикирует крылатая громадина с пятнадцатиметровым размахом крыльев; тысяча семьсот пятьдесят лошадиных сил несут эту бронированную махину весом более пяти тонн со скоростью, превышающей четыреста километров в час; в стальном чреве этого "летающего танка" четыреста килограммов бомб, восемь реактивных снарядов, две двадцатитрехмиллиметровые пушки, кормовая пулеметная установка... Есть от чего прийти в ужас! Я не хотел бы оказаться перед лицом этой "черной смерти".
Мне удалось наблюдать лишь начало штурмовки, когда взорвались первые эрэсы и бомбы и над стойбищем пузатых "юнкерсов" взметнулся огненный вихрь. О, как ликовала моя душа, исстрадавшаяся по возмездию за лютое лихо, творимое ордами бесноватого Адольфа Гитлера! Единственное, чего я еще желал в эту минуту, - это чтобы багровый всклокоченный зверь яростно вгрызался в крылатых хищников фирмы господина Юнкерса на германской земле, вспоившей и вскормившей любителей разбоя. Думал: "Это придет, обязательно придет за Вислу и Одер!"