Не было нужды адъютанту командующего идти в ту заповедную страшную зону, на неубранное поле, с еще краснеющими не впитавшимися лужицами, где бродили пожилые дядьки из трофейно-похоронной команды, легонько сапогами пиная лежащих. Все же он туда направился - повинуясь ли общему возбуждению от успеха или рассчитывая увидеть важных чинов, интересных для генерала, но не оказалось даже фельдфебеля, одни солдаты. Они стояли, тесно сгрудясь, человек восемь-десять, в окружении разгоряченных, но отчего-то примолкших победителей, не говоря им привычно-заученного "Гитлер капут", не говоря и между собою ни слова, и понуро смотрели себе под ноги, изредка поднимая злобно-затравленный взгляд исподлобья. Двоих мучили пулевые раны, однако они не стонали, а лишь, закрыв глаза, втягивали воздух сквозь стиснутые зубы. Никто не спешил им помочь, увести. При виде Донского пленные слегка оживились, взгляды сошлись на нем, на его погонах. Составив загодя подходящую немецкую фразу, он вдруг отчею-то понял, догадался, что она не понадобится, эти немцы его не поймут. Другие были у них лица, другие глаза, хоть на немецкий манер засучены рукава и расстегнуты на груди мундиры. Тот, кто позвал его, сыграл с ним невинную, но злую шутку, уготовил непредвиденное испытание. Он чувствовал тягучую, с каждой секундой все более расслабляющую растерянность, не знал, что приказать, о чем спросить этих пленных, которые как будто ждали от него вопроса - со страхом, но и с какой-то надеждой. Машинальное движение военного - оправить под ремнем гимнастерку - он продолжил другим движением, безотчетным и которого не ждал от себя: задвинуть пистолет подальше за спину, - и увидел, как застыли напряженно их лица в начале этого жеста и расслабились - в конце. И от этого еще больше он растерялся и не знал, что делать.
Тогда-то и подоспел на помощь к нему Светлооков - невесть откуда взявшийся, подходивший не торопясь, с улыбкой, похлопывая себя прутиком по сапогу.
- Что ж оружие побросали, земляки? - спросил он, улыбаясь ободряюще, простецки, но с легким упреком. - С оружием надо было сдаваться, это бы вам зачлось. А так - и не поймешь: может, у вас его из рук выбили. Тогда - не считается, что сдались добровольно...
Легкое движение, неясный говор прошли среди пленных и своих. Светлооков был капитан, но, должно быть, внушила большее впечатление его гимнастерка американского желто-зеленого габардина, почему-то в нем признали старшего, все взгляды обратились к нему, к его веселой улыбке.
- А может, вы его и в руках не держали, оружие? Обозниками служили? Или же переводчиками? - Никто соврать не решился или не успел понять, спасительней ли такой вариант, и сам же Светлооков его отверг: - Дурацкие вопросы задаю. Таких ребят в обозе держать, когда они столько своих перестрелять могут, - не-ет, это не дело!.. Так что, земляки, молчать будем? Такая встреча радостная - и молчим. Самое время поговорить... Смоленские среди вас есть?