Можно предположить, что чекисты сознательно помешали его встрече с проникшими в Россию с ведома М.О.Р. кутеповцами, чтобы показать, насколько они не могут обойтись без помощи и защиты "тайной монархической организации".
5
Кутепов был человеком смелым и неосторожным. Я в этом убедился, когда в апреле 1927 года побывал в Париже, но его доверие к Тресту не было безграничным. Он отклонил приглашение М.О.Р. съездить в Россию и "проверял" связанных с Трестом людей, но делал это - как мне пришлось убедиться неумело и, психологически, неудачно. {53} В 1922 году из Польши в вольный город Данциг был выслан русский эмигрант Петр Александрович фон Ланг, в прошлом - офицер генерального штаба. Он был свойственником председателя Русского Благотворительного Общества в Польше, коренного варшавянина и польского гражданина Викторина Константиновича Сонина, разбогатевшего после первой мировой войны благодаря резко возросшей цене принадлежавших ему в окрестностях Варшавы больших земельных участков. Жена фон Ланга - родственница Сонина - была их совладетельницей. Они, поэтому, жили в Данциге безбедно.
Я бывал в вольном городе довольно часто. Принадлежавшим мне там домом управлял Борис Робертович Гершельман. Он меня с фон Лангом познакомил. Встречаясь, мы говорили о Польше, о русской эмиграции и о России, но Кутепова и М.О.Р. он не упомянул ни разу. Будь он откровеннее, задуманная им по поручению Кутепова "проверка" не наткнулась бы, вероятно, на отпор.
В мае 1924 года меня в Варшаве остановил на улице другой родственник Сонина - Лев Михайлович Лобан, много позже, в годы немецкой оккупации Польши, служивший в германском Зондерштабе Р и убитый 22-го октября 1943 года в Пястове под Варшавой ворвавшимися в его дом польскими террористами.
Я его почти не знал. Обратившись ко мне не прямо, а через него, фон Ланг сделал первую ошибку. Второй была ничем - кроме ссылки на Кутепова - не объясненная просьба установить наблюдение за Артамоновым и сообщить в Данциг мои впечатления.
Скажи мне фон Ланг или, хотя бы, Лобан, что Кутепов сомневается в антисоветской подлинности М.О.Р. и что Трест может быть провокационной чекистской "легендой", я сообщил бы в Париж все то, что знал, но ничем в моих глазах не оправданная, беспричинная слежка за Артамоновым претила моим понятиям о дружбе и чести. Она была бы поведением "не офицерским". Я сказал это Лобану и повторил Артамонову, который, очевидно, пожаловался Кутепову сразу, так как 29-го мая фон Ланг мне написал:
Многоуважаемый Сергей Львович!
Жалко, что Вы опубликовали разговор моего племянника с Вами, следствием которого было неудачное, в смысле правды, письмо в Париж, текст которого был тотчас передан мне К. {54} Запросив письмом племянника, я не получил данных, которые могли бы послужить основанием этого именно его содержания. Между тем, как раз именно К-ву я и говорил о Вас, как о человеке, не любящем разглашать события, и по его просьбе просил племянника поговорить с Вами. Вышло не так, как нужно.