Внезапно Джемайма поняла, что и впрямь проголодалась. Днем она лишь наскоро перекусила, а сейчас был уже совсем вечер.
- Я отвезу тебя куда-нибудь поужинать.
- Лучше отвези меня к дому моды, там моя машина. А оттуда я уж сама как-нибудь доберусь до дому.
Энрике с покаянным видом развел руками.
- Это невозможно. От пирога не осталось ни крошки.
Джемайма так и взвилась:
- Что?! Ты обманом втерся в мой дом и съел мой пирог?!
Привстав на цыпочки, она повнимательнее присмотрелась к его губам, точно ожидая увидеть на них предательские улики - крошки пирога.
И Энрике, естественно, не выдержал. Не успела молодая женщина опомниться, как он уже целовал ее. На миг Джемайма обмерла, вся отдаваясь сладости этого поцелуя. Кстати о сладости...
- Ах ты, воришка! - обвиняюще заявила она, найдя в себе силы отстраниться. - Так и есть, съел мой пирог. У тебя губы сладкие и корицей пахнут.
- Виновен по всем пунктам, - со смехом признался Энрике. - Но, учитывая, что это помогло мне сорвать поцелуй, ни в чем не раскаиваюсь и ни о чем не жалею.
Если говорить начистоту, Джемайма тоже ни о чем не жалела. Даже это мимолетное соприкосновение их губ подействовало на нее точно глоток вина. Да, определенно Энрике и только Энрике умел затронуть те струны ее души, которые молчали, как бы Гарсия ни старался.
И все же отныне никаких поцелуев. Во всяком случае, пока. Сначала надо как следует узнать человека, с которым свела ее судьба столь неожиданным образом.
- Ну, так и быть, раз уж ты съел мой ужин, а в магазин сегодня идти у меня нет никаких сил, можешь свозить меня куда-нибудь, - милостиво разрешила она. - Но только поужинать. Никаких десертов.
Энрике рассмеялся.
- Слушаю и повинуюсь, моя госпожа.
Они вместе отправились к машине Энрике - видавшему виды пикапу, неотъемлемой принадлежности любого жителя графства Чокто, который в той или иной степени связан с работой на свежем воздухе.
Молодой человек помог спутнице забраться на высокую подножку. Однако, почувствовав, как он подталкивает ее ладонью снизу, Джемайма усомнилась в том, что этот жест объясняется одним только желанием помочь ей.
Сев в машину, она отодвинулась на краешек сиденья и чопорно сложила руки на коленях. В кабине было совсем темно, но Энрике, должно быть, заметил, что она пытается окружить себя броней неприступности, и хмыкнул. Первые несколько минут ехали молча. Джемайме столько надо было сказать своему спутнику, и в то же время она толком не знала, с чего начать. А ведь еще несколько дней назад рядом с ним чувствовала себя очень легко и непринужденно.