«С глубоким прискорбием сообщаю, что Ваша сестра погибла под оползнем на Марсе». Подпись: «Фу Манчу».
* * *
Я прочел эти трагические вести, стоя на старом деревянном крыльце почты, в тени соседней церквушки.
На меня накатило потрясающее ощущение, которому я поначалу приписал чисто психологическое происхождение. Я думал, это первая реакция на тяжкое горе. Мне казалось, что я врос в доски крыльца. Я не мог оторвать от них ноги. Мало того – мои щеки, губы, да и все мое лицо, казалось, сползает вниз, как тающий воск.
На самом-то деле это была возросшая до невероятности сила тяжести.
В церкви что-то грохнуло. Это колокол сорвался с колокольни.
Тут и я проломил насквозь ветхие доски и шлепнулся на землю под крыльцом.
* * *
И в других местах по всему миру лопались тросы лифтов, падали с неба самолеты, тонули пароходы, оси автомобилей ломались, мосты рушились в воду и так далее.
Ужас что творилось.
Первый чудовищный удар силы тяжести продолжался меньше минуты, но мир никогда не смог от него оправиться.
Я выбрался, оглушенный, из-под крыльца почты, когда все пришло в норму. Собрал свои письма.
Будвейзер погибла. Она упорно старалась устоять на ногах. У нее вывалились все внутренности.
* * *
Со мной, как видно, приключилось что-то вроде контузии. Из деревни доносились крики, люди звали на помощь, а я был единственным врачом в округе. Но я взял и ушел.
Я помню, как бродил среди наших фамильных яблонь.
Помню, как остановился на фамильном кладбище и с полной серьезностью распечатал конверт от Компании Элай Лилли, фармацевтической фирмы. Там была дюжина таблеток, на пробу – по форме и цвету они не отличались от мятных драже.
Сопроводительный буклет, который я внимательно изучил, сообщал, что препарат называется «три-бензо-Хорошимил». В названии фирма стремилась подчеркнуть, что пилюли обеспечивают хорошее поведение, или, более научно, социально приемлемое поведение.
Эти пилюли предназначались для лечения антисоциальных симптомов болезни Туретта; люди, страдающие этой болезнью, непроизвольно выкрикивают неприличные слова и делают непристойные жесты, где бы они ни находились.
Я был в таком расстройстве, что мне захотелось немедленно принять пару пилюль. Так я и сделал.
Прошло две минуты, и вдруг все мое существо охватило блаженство, уверенность в себе – я в жизни такого не испытывал.
Так началась моя наркомания, длившаяся почти тридцать лет.
Хэй-хо.
* * *
Только чудом в моей больнице никто не умер. Кровати и инвалидные кресла у нескольких более тяжелых детишек сломались.
Одна из сестер провалилась в люк, который раньше был скрыт под кроватью Элизы. Она сломала обе ноги.