По всей видимости, он представлял собой нечто вроде самца обезьяны, ходившего на двух ногах и наделенного чрезвычайно крупным мозгом, назначение которого, как можно догадаться, заключалось в том, чтобы управлять руками его владельца, имевшими весьма хитроумное устройство. Они способны были приручать огонь. Пользоваться различными орудиями.
Возможно, существо это умело изъясняться при помощи словаря из дюжины или более слов.
* * *
Когда судно пошло ко дну, единственным обладателем бороды на острове был капитан. Год спустя предстояло появиться на свет его сыну, Камикадзе, а еще через тринадцать лет на острове появилась вторая борода – борода Камикадзе.
Ибо сказано «Мандараксом»:
Жил-был бородатейший Дед,
Промолвивший раз:
«Быть беде!
Две совы и орел,
Три вьюрка и щегол
Свили гнезда в моей бороде!»
Эдвард Лир (1812–1888)
К тому времени как корабль затонул, колонии исполнилось десять лет, и капитан успел превратиться в страшно занудную личность, которой не о чем было думать и нечем себя занять. Большую часть времени он проводил близ единственного на острове источника водоснабжения – родника, бывшего у подножия кратера. Когда кто-нибудь приходил за водой, он встречал этого человека так, словно являлся милостивым и всезнающим хозяином источника, его опекуном и хранителем. Он сообщал даже женщинам канка-боно, которые не понимали ни слова из сказанного им, о самочувствии родника – описывал его «струение» из трещин в скале как «очень взвинченное», «очень жизнерадостное», «очень вялое» или еще какое-нибудь.
Струение же это в действительности оставалось неизменным – будь то за тысячи лет до высадки колонистов на остров или сегодня, хотя современные люди в нем больше не нуждаются. Чтобы понять его природу, не требовалось заканчивать Военно-морскую академию США. Тайна ключа отгадывалась просто: кратер представлял собой огромную емкость, которая улавливала дождевую воду, пряча ее от солнца под толстым слоем вулканических обломков. и в емкости этой имелась слабая течь – родник.
При всей массе имевшегося у него в распоряжении свободного времени капитану вряд ли удалось бы как-то усовершенствовать устройство родника. Вода и без того уже самым замечательным образом струилась из трещины в застывшей лаве, скапливаясь в естественном углублении десятью сантиметрами ниже. Углубление это было – и остается – размером с раковину умывальника в туалете возле кают-компании «Увесистого ставня». И, будучи полностью вычерпано, независимо от вмешательства капитана, ровно через двадцать три минуты и одиннадцать секунд, как было засечено «Мандараксом», оказывалось вновь наполненным до краев.