– Ну, а вы, товарищ майор, чего ушли из армии?
Это же ваш хлеб, вы настоящий военный.
– Я же тебе говорил, Андрюха, надоело. Не могу в своих стрелять! Там, в Афгане, было понятно, там враги, там другие люди, у них даже вид другой. А здесь – свои парни. Я отказался.
– Тяжело, наверное, было?
– Нелегко.
И только сейчас комбат увидел на стене, у окна, над креслом, большую фотографию в дорогой дубовой рамке. Комбат поднялся, подошел к снимку и стал пристально в него всматриваться.
Поднялся и Андрей. Он приблизился к комбату, положил ему руку на плечо.
– Вот мы в Кабуле. Помните это место? Помните, как мы за этот дом дрались?
– Помню, помню, Андрюха, будь он неладен. Сколько ребят положили! А вся война ни к черту, как потом выяснилось, зря только головы под пули подставляли.
– Комбат, не вспоминай плохого.
– Что-то вид у тебя, Андрюха, странный.
– Неприятности, – махнул рукой Подберезский.
– Неприятности, говоришь?
– Противно даже рассказывать обо всем этом.
– А что, в сущности, случилось?
– Наехали на меня одни мерзавцы и деньги требуют.
– Как это, объясни. Я из этой жизни напрочь выпал и, вообще, иногда даже не понимаю, о чем между собой люди на улице говорят.
– Дело у меня было, комбат, одно. Я и сейчас продолжаю им заниматься. Так вот появились бандиты и требуют с меня дань.
– Как это?
– Ты же слышал, Иваныч, слово такое рэкет?
– Конечно слышал.
– Так вот, требуют, чтобы я им платил.
– За что?
– Ни за что, собственно говоря.
– Так и не плати.
– А они, суки, уже два киоска моих спалили.
– Сожгли?
– Спалили да и все, – Андрей Подберезский помрачнел, и под щеками у него заходили желваки.
– Тебя же сломать не так просто!
– Я не ломаюсь, комбат, держусь из последних сил.
А они угрожают. Слава богу, жены нет и дочь не со мной. А то бы они…
– Что? – спросил комбат каким-то странным голосом, таким, каким обычно он спрашивал у своих подчиненных о выполнении задания.
– Точно, комбат, ничего ты не понимаешь в этой жизни. Взяли бы в заложники дочку и жену и тогда мне – некуда деться. Может, они до них и доберутся.
– Да ты что, Андрюха! А наши ребята?
– Неохота, комбат, ни к кому обращаться, неохота никого подставлять. У всех теперь свои дела, свои проблемы, им не до моих.
– Что значит подставлять? Мы же все свои, мы же друг за друга, мы же друг другу столько должны, что по жизни не рассчитаться!
– Неохота, Иваныч, рисковать ничьей жизнью. Хватит, там на войне нарисковались.
– Понятно, понятно, – мрачным и угрюмым голосом сказал комбат, а затем посмотрел на Андрея. – Но я же сейчас здесь, давай, помогу, разберемся.