– Я же им справку занес, – зло нахмурился Борька.
– Я-то что, – Володя развел руками, – сидит полковник, дуб дубом, наверное, фамилия ему твоя не понравилась.
– Возможно, – Борька вернул повестку Володе.
– Нет-нет, это теперь твое. Я как билетер: контроль отрываю, себе беру, а билет держи. Идти или не идти – твое дело.
– Так что, я еще и расписаться здесь должен? Подписать себе приговор?
– Конечно.
– Так это же подстава с твоей стороны! Кто бы другой с таким пришел, мать бы его на порог не пустила.
– А кто тебе сказал, Борька, что ты должен своей подписью расписываться? Мне лишь бы закорючка стояла. Смотришь, дуб и на полгода мне отсрочку даст, может, поступить успею.
Улыбка, до сих пор не сходившая с губ Элькинда, сделалась чуть шире. Он взял со стола красный фломастер и написал несколько букв еврейского алфавита.
– Думаю, полковнику понравится.
– Это ты зря, – сказал Володя, – стояла бы закорючка, он и внимания бы не обратил, а так… Пролистает корешки и обязательно спросит, собственноручно ты подписывался или же кто из родных черканул.
– А он знает, что мы с тобой в одном классе учились?
– Нет.
– Скажешь, вышел какой-то парень, назвался мной и подписал.
– Смотри, твое дело. Открутишься?
– У меня всегда запасной вариант есть.
– Может, поделишься?
– Увижу, что открутиться уже нельзя – сразу же гражданство сменю. Таких, как я, даже в стройбат не возьмут.
– Смотри, не успеешь. Как я понял, комиссар решил тебя в этот призыв загрести.
– И на это у меня запасной вариант имеется.
– В «дурку», что ли, лечь хочешь?
– Придется. Самый надежный вариант.
– Ага, от армии закосишь, а потом как права на машину получать будешь?
– Я уже все узнавал. Если два года после того, как в «дурке» полежал, ни разу к ним не обращался, то с учета автоматически снимают.
Ребята еще немного поговорили об общих проблемах. Каждый имел свой план действий на то, как закосить от армии. Были тут и женитьба с рождением ребенка, и «дурка», и поступление в институт. В общем, парни сошлись во мнении, что при желании всегда закосить можно, к тому же, с минимальными для себя убытками.
Большая стрелка часов уже подбиралась к одиннадцати, а маленькая к десяти, когда бывшие одноклассники выпили еще по рюмке коньяка и стали прощаться.
– Ты звони, если что.
– И ты.
Оба они понимали: учеба в одном классе свела их случайно, как случайно свел и военный призыв. Скорее всего, в жизни произойдет еще несколько странных встреч, но по-настоящему близкими друзьями им никогда не стать. От этого оба испытывали легкую грусть, понимая, что часть жизни уходит вместе с этим прощанием.