– От чего наступила смерть? – тихо спросил Сергей Владимирович.
– Утопление.
Взгляд Сереброва скользнул на содранную кожу запястий:
– Ему связали руки веревкой?
– Да-да, веревкой. Ее отдали на экспертизу.
С одеждой же можете познакомиться, если, конечно, она вас заинтересует.
Серебров присел, разглядывая небольшую татуировку на правом предплечье. Он не был большим знатоком этого жанра изобразительного искусства.
– Что-нибудь уголовное? – поинтересовался он.
– Нет, такой татуировки вы не найдете ни в одном справочнике по криминалистике. Она сделана хорошим художником, в салоне.
– Что-нибудь конкретное? Принадлежность к секте? Любитель определенного направления в музыке?
– Даже не знаю, – проводя мизинцем по венку с вписанной в него буквой "N", отвечал патологоанатом. – Возможно, это инициал возлюбленной.
– Как давно сделана татуировка?
– Лет десять тому назад.
– Неужели в конце восьмидесятых – начале девяностых уже делали цветную татуировку? – изумился Серебров.
– Ее подновляли лет пять тому назад, тогда и ввели красный цвет.
Сергей Владимирович достал блокнотик и тонко отточенным карандашом перерисовал татуировку.
Вздохнув, Серебров извлек из кармана частую расческу. В нерешительности занес ее над головой покойного.
– Что вы, зачем же? У нас свой гребень есть, специально для мертвецов держим.
Иван Петрович предложил Сереброву пластиковый гребень с редкими зубьями.
– Как, по-вашему, – расчесывая волосы мертвецу, интересовался Серебров, – он носил челку зачесанной назад?
– Определенно, – подтвердил Иван Петрович, – иначе бы она ему падала на глаза. И наверняка фиксировал ее гелем или лаком для волос, хотя его следов я не обнаружил.
– Да, наверное, прическа выглядела именно так, – Серебров зачесал густой чуб Николаю к темечку и отступил на шаг, чтобы полюбоваться проделанной работой.
– Он не был гомосексуалистом?
– Во всяком случае, не был пассивным гомосексуалистом. – Патологоанатом привык отвечать на вопросы четко, не оставляя места для домыслов.
– У него вид несколько педерастический, – тоном врача, ставившего диагноз, сказал Серебров и отвернул простыню до колен.
– Возможно, бисексуал, – согласился патологоанатом. – Еще могу вам сказать, что последнюю близость он имел за несколько часов до гибели, и произошло это с женщиной.
Серебров с уважением посмотрел на Ивана Петровича, тот свое дело знал туго.
– Пара перчаток у вас найдется? Не хотелось бы перебирать одежду голыми руками.
Натянув тонкие хирургические перчатки, Серебров разложил на свободном металлическом столе одежду Николая.
«Пестро и довольно безвкусно», – решил он, рассматривая рубашку, узкие, наверняка плотно облегавшие при жизни бедра Николая, джинсы.