– Кто там? Петраков, ты, что ли?
– Рыбчинский. Извини, Семен Семенович.
– Сейчас открою, я не сплю, – Смирнов сбросил кроссовки и джинсы, открыл дверь.
Рыбчинский заглянул в комнату через плечо.
– Извини, я уже спать собирался, – Смирнов пропустил Рыбчинского в комнату. Двое охранников в камуфляже с автоматами в руках остались стоять в прихожей.
– Дверь не закрывай, – предупредил Рыбчинский и сел в кресло. – Придется вам уехать на рассвете, у нас неприятности.
– Что такое? Я выстрелы слышал, собаки лаяли, думал, охота.
– Охота и была, – криво усмехнулся Рыбчинский.
– Удачная?
– Хрен его знает, в темноте не поймешь, – Рыбчинский пристально посмотрел на Смирнова. – Какая-то баба дурная на территорию склада залезла, за ней и гоняемся.
– Украла что-нибудь?
– Украла. Но тебе лучше не знать, что она сперла. Да и в Москве об этом не распространяйся.
– Документы, что ли?
– Хуже. Ребятам скажи, и сам в оба смотри: она может сюда сунуться. Смирнов пожал плечами:
– Не знаю, я у озера гулял, никого не видел.
– Она людей за версту обходить будет.
– Баба хоть ничего?
– Курва, – сказал Рыбчинский, хлопнул ладонями по подлокотникам кресла. – Извини, что потревожил, но должен был убедиться, что ее здесь нет.
– Спроси у ребят, может, они видели, может, помогут чем?
– Спрошу. А ты им скажи, пусть отсыпаются, в четыре часа выезд. И лучше вам отсюда свинтить не мешкая.
Рыбчинский выглядел напуганным, щека у него нервно дергалась, пересохшие губы кривились, словно ему не хватало воздуха.
– Как скажешь. В четыре так в четыре.
– Так будет лучше для всех, – Рыбчинский наклонился и принялся счищать грязь с длинного плаща.
– Ты по болоту бегал?
– Пришлось.
– Достала вас эта курва, – в тон Рыбчинскому сказал Смирнов.
– Достала, и не говори, – не прощаясь, Рыбчинский покинул комнату, охранники поспешили за ним.
Не закрывая дверь, Смирнов пошел к своим, коротко предупредил, что выезд в четыре утра.
Петраков сидел скорчившись на стуле.
– Тебя чего скрутило, зуб болит, что ли?
– Живот, – зло ответил Петраков. – Чтоб я еще хоть раз в жизни закусывал польскими грибами… Никогда больше к ним не притронусь.
Выглядел Петраков хуже некуда, был бледен, лицо покрывал холодный пот.
– Ты бы проблевался.
– Только этим и занимаюсь, – пробурчал бывший десантник, – третий раз наизнанку выворачивает.
– Надо было больше водки выпить, она дезинфицирует.
Петраков от слова «водка» дернулся и, закрывая руками рот, бросился к туалету. Смирнов услышал характерные звуки, перемежающиеся ругательствами и шумом спускаемой воды. «Чтоб ты провалился! – подумал он о Петракове. – Только этого еще не хватало! Кажется, Рыбчинский не на шутку перепугался».