- Не стоит, - сказал Илларион. - Там всего лишь царапина. Вы мне и так помогли.
- И теперь вы, конечно же, отправитесь дальше сражаться за правое дело, иронически продекламировал "Леннон". Он определенно начинал нравиться Иллариону.
- С чего это вы взяли, что я сражаюсь" да еще и за правое дело?
- Вид у вас такой... невинно убиенного, но благополучно воскресшего борца за правое дело.
- Правда? Тогда мне, похоже, и вправду следует сначала привести себя в порядок.
- Не кокетничайте. Вы и без меня прекрасно знаете, как выглядите. В таком виде вы не пройдете и двух кварталов, как вас сцапают и снова бросят туда, откуда вы вылезли.
- Слушайте, - не сдержавшись, сказал Илларион, - вы мне нравитесь.
- Я многим нравлюсь, - скромно признался "Леннон". - Правда, многим я не нравлюсь. И, что характерно, вторым я не нравлюсь по тем же причинам, по которым нравлюсь первым. Из чего следует, что мир далек от совершенства... Кстати, вы не голубой? Нет? Все правильно, голубым я почему-то как раз не нравлюсь, как, впрочем, и они мне. Мы с ними друг другу взаимно не нравимся, и это, черт возьми, хорошо.
-- Почему? - спросил Илларион.
- Потому что браки голубых бесплодны, а я намерен со временем подарить миру гения. Вы уже подарили миру гения? Нет? А почему? Что значит - недосуг? Мир без гениев сер, и на свободе в нем плодятся недоноски, которые надевают людям наручники, стреляют в них из пистолетов и бросают их - людей, а не пистолеты, в антисанитарную грязную воду. Или сначала бросают, а потом стреляют?
- Это произошло одновременно, - признался Илларион. - Вот видите... Но вода-то была грязная, правда?
- Очень.
- Вот. Давно пора вывести всех на чистую воду. Ну вот, готово. Хотя я на вашем месте показал бы это врачу.
В течение этого чепухового разговора веселый знакомец Иллариона успел обработать рану перекисью водорода, смазать края йодом, приложить какую-то холодную мазь, накрыть марлей и заклеить пластырем. Теперь он закрыл аптечку и с довольным видом отряхнул руки.
Илларион подвигал локтем, повращал рукой в плечевом суставе. Повязка мешала, но не слишком.
- Не проверяйте, не проверяйте, - сказал "Леннон", - лучше бывает только за границей, и то нечасто. Моя мама всю жизнь проработала медсестрой в больнице Склифосовского. Она так насмотрелась на всякие увечья, что до смерти боялась оставлять меня одного и вместо детского сада таскала к себе на работу. Так что к семи годам я мог смело претендовать на диплом медсестры... то есть, пардон, медбрата.
- Медицинский? - спросил Илларион.