– А это ты видел, корифей мысли?! Ну, что ты теперь скажешь?
Забродов сделал озабоченное лицо, что стоило ему немалых усилий. Марат Иванович был очень грамотным антикваром и одним из лучших букинистов в Москве, а может быть, и во всей России, но гроссмейстером это его, увы, не делало.
– Да, – сказал Илларион, – это серьезно. Это, пожалуй, партия.
– То-то же, – сказал Пигулевский с воодушевлением и попытался снова отхлебнуть из чашки. Чашка оказалась пуста, и он заглянул в нее с некоторым удивлением. – Ну что, сдаешься?
– Да нет, пожалуй, – сказал Илларион, снимая с доски его ферзя и ставя на опустевшую клетку своего коня. – Пожалуй, я все-таки доведу дело до логического завершения. Заметь, Марат Иванович, тебе шах.
– Как шах?! – всполошился Пигулевский. – Почему шах? Откуда? Не может быть никакого шаха! Ты мошенник, Илларион.
– Конечно, – сказал Илларион. – Ты ходить будешь или нет?
Пигулевский забрал в горсть нижнюю часть лица и сокрушенно покачал головой, глядя на доску.
– Ты знаешь, – невнятно произнес он, не отнимая ладонь от лица, – мне рассказали одну любопытную историю.
– Не поможет, – сказал жестокий Забродов. – Мат в два хода.
– Это мы еще поглядим, – немедленно вскинулся Марат Иванович. – А вот так?
– Ты вроде советских врачей, – ответил Илларион, забирая его ладью. – Пускай больной терпит непереносимые мучения, лишь бы их совесть была чиста. – Шах, Марат Иванович. И рыба. В смысле, мат.
– Глупости, – сказал Пигулевский, недоверчиво глядя на доску. – Какой еще мат? Да, действительно… Я же говорю, ты мошенник и нахальный мальчишка, не имеющий ни капли уважения к старости.
Он смешал фигуры и начал аккуратно складывать их в резной ящик красного дерева. Забродов заметил, что руки у него немного дрожат от огорчения.
– Какая еще старость, – сказал он. – Посмотри на себя, Марат Иванович, какой из тебя к чертям старик? В лучшем случае, вздорный старикашка. В жизни из тебя путного старика не получится. Как, впрочем, и из меня. Так что это за история, которую тебе рассказали? Пикантная, надеюсь?
Пигулевский немного покряхтел, успокаиваясь, закончил складывать шахматы, осторожно, двумя руками опустил узорчатую крышку ящика и накинул латунный крючок.
– Разговаривать с тобой, – пробормотал он. – Хоть бы раз поддался! Я вот тебе все время поддаюсь, а ты пользуешься этим и мнишь себя Ботвинником. И после этого я еще должен забавлять тебя рассказами… Пикантными!
Поскольку партия была закончена, Илларион отыскал взглядом массивную бронзовую пепельницу, придвинул ее к себе и вынул из-за уха сигарету. Пигулевский сердито пожевал губами, но ничего не сказал. Забродов чиркнул колесиком зажигалки и закурил, с наслаждением втянув в себя ароматный дым.