Папа Май решил промолчать о том, что торгаш с рынка, попытавшийся обуть его в галоши, пожалел бы об этом буквально через минуту, тоже отщипнул виноградинку и сказал:
– А они не с нашего рынка. С чего вы взяли? Они из Брянска. Вернее, из-под Брянска.
– Уже и туда доехали? – удивился Букреев. – Эти хохлы – чистые тараканы, так и расползаются во все стороны.
Хотя что я говорю? Брянск же ближе к Украине, чем Москва…
Да, на тамошних рынках, наверное, с этим делом еще веселее, чем на наших.
– Да они вообще не с рынка, – наслаждаясь каждым своим словом, неторопливо проговорил Майков. – Это не украинская черешня, а наша, брянская. Морозоустойчивая. Только, Антон Евгеньевич, я вас очень прошу: не надо мне доказывать, что такой черешни не бывает. Зачем нам попусту спорить?
Бывает такая черешня. Теперь бывает. Вон она, на пригорке.
Вывел один тип, дай ему бог здоровья.
Букреев не донес виноградину до рта.
– Взглянуть можно? – спросил он уже совершенно другим тоном.
– Да почему же нельзя? – радушно воскликнул Майков. – Смотрите сколько угодно! Какой мне смысл вас обманывать?
– Ну, смысл-то, положим, есть, – сказал Букреев, поднимаясь из-за стола. – Садоводы – они, брат, в этом плане вроде рыбаков. Да и огородники тоже. Послушать некоторых, так у них яблоки на деревьях величиной с арбуз, а уж если арбуз, так его можно вместо садового домика на участке ставить и жить там всей семьей, да еще и гостей приглашать. Ты не рыбак? Ну, и правильно. И садоводом тоже не становись.
Это такая зараза Похлеще героина, ей-богу. Дерево какое-нибудь несчастное заболеет, так, не поверишь, сам неделю больной ходишь, как будто это тебя самого тля ест.
Они пересекли лужайку, поднялись на горку и остановились возле живописной группки молодых деревьев, три из которых уже начали цвести. Букреев внимательно осмотрел саженцы, легко, почти не касаясь коры, провел ладонью по тонким, цвета какао с молоком стволам, зачем-то присел, пощупал рукой землю у корней, выпрямился и сказал, вытирая носовым платком испачканные черноземом пальцы:
– Точно, черешня. И уже привитая… Да, брат Виктор, это ты меня уел! Что уел, то уел! Слушай, это же будет настоящее чудо, если она зиму переживет! Может, по весне, когда все станет ясно, скинешь с барского плеча парочку саженцев? На взаимовыгодных условиях, а?
Майков замялся. Отказывать было неудобно, да и страшновато, если честно, но эксклюзив – он на то и эксклюзив, чтобы быть только у кого-то одного.
Букреев искоса посмотрел на него и усмехнулся.
– Понимаю, понимаю… Я бы на твоем месте тоже задумался. Так я ведь тебя и не тороплю. До весны времени навалом, успеешь подумать. Да-а, брат, удивил, ничего не скажешь! Ладно. Если уж на то пошло, айда ко мне, я тебя тоже кое-чем удивлю. Или у тебя времени нет?