- Коньяком вы его поили? - спросил Гранкин.
- Репу? Что за дикая идея.., нет, конечно.
- А вот его приятель Гриневич по кличке Дремучий утверждает, что Репнин рассказал ему, как вы с ним выпивали.
- Ну, не мог же он ему рассказать, как все было на самом деле. При чем здесь Репа?
- При том, что на бутылке коньяка, которая, стоит у вас в столе, кроме ваших отпечатков, обнаружены отпечатки пальцев Репнина.
- Ну да, он хватался за бутылку...
- Ловко у вас получается, Забродов. На все у вас готов ответ. Но беда в том, что уехав от вас, Репнин заснул за рулем. Его джип перевернулся и врезался в грузовик. Репнин погиб на месте, а вот Гриневич вчера пришел в себя и дал показания. И знаете, что самое интересное? Вскрытие показало, что Репнин незадолго до смерти пил коньяк. Кроме коньяка, в организме удалось обнаружить следы сильнодействующего снотворного.
Как вам это?
- Как в кино, - признался Илларион. - Совсем вы меня растеряли, майор... Но это недоразумение непременно разъяснится.
- Ох, сомневаюсь, - сказал Гранкин, нажимая на кнопку вызова дежурного. - Идите, отдыхайте. Нам с вами еще работать и работать. Другими эпизодами займемся в следующий раз.
- Гм, - сказал Илларион.
- Уведите, - скомандовал Гранкин вошедшему дежурному.
- Один вопрос, майор, - останавливаясь в дверях, сказал Забродов. Где перевернулся Репнин?
- На Беговой, рядом с антикварной лавкой. Если бы не грузовик, влетел бы прямо в витрину.
- С ума сойти, - сказал Илларион.
Глава 12
За три дня ничего нового не произошло.
Каждое утро, выходя из дома, Сергей Дмитриевич привычно опускал правую руку в карман куртки и нащупывал сложенный вдвое листок - свое послание самому себе. Убедившись в том, что листок лежит на месте, он извлекал его из кармана и подвергал придирчивому осмотру: двойник мог написать ответ здесь же, свободного места на бумаге было навалом. Но накладная, на обороте которой Шинкарев написал свою записку, лишь немного запачкалась и потерлась на сгибах, что было вполне естественно.
За эти три дня Сергей Дмитриевич почти поверил в то, что его двойник, наконец, угомонился хотя бы на время. Ситуация и без того была опасной Шинкарев буквально кожей чувствовал, как сужаются круги, описываемые подле него следствием. Никаких внешних признаков того, что следствие вообще ведется, вокруг не наблюдалось, но Сергей Дмитриевич был уверен, что ищейки идут по его следу. Нужно было затаиться, переждать, но ирония судьбы заключалась в том, что ночному Шинкареву было глубоко плевать на переживания и решения Шинкарева дневного - он действовал по собственному усмотрению и действовал очень неосторожно.