"И выручишь, - сказал он себе. - Он столько раз тебя выручал, что с ним до самой смерти не расплатиться. Служба службой, но с годами начинаешь понимать, что есть вещи поважнее очередных званий, орденов и даже государственных интересов. Тем более, что Илларион наверняка ни в чем не виноват, и все это - какое-то чудовищное недоразумение, грандиозная подстава, западня, в которую Забродова как-то угораздило свалиться".
Он снова посмотрел на часы, уже начиная раздражаться, но тут дверь подъезда хлопнула, и тут появился Сорокин. Он был одет по-домашнему, в растянутые спортивные шаровары и вязаную кофту без пуговиц, при взгляде на которую в памяти у Мещерякова всплыло полузнакомое слово "шлафрок". Слово это наверняка означало что-то другое, но удивительно подходило к этой темно-зеленой распашонке с поясом. Незавязанный пояс свободно болтался концами вниз, и под распахнувшейся кофтой виднелась затрапезная майка с динамовской эмблемой на груди. Мещеряков опустил глаза, ожидая увидеть домашние тапочки, но на ногах у Сорокина красовались остроносые черные полуботинки явно казенного образца с развязанными шнурками.
- Насилу вырвался, - признался Сорокин, поспешно ныряя в машину. Заводи, пока не спохватилась.
- Ушел с боем? - с усмешкой спросил Мещеряков, запуская двигатель.
- Что я, самоубийца? Она в туалет, а я за дверь. Вернусь, голову оторвет, - добавил он с тоской.
Мещеряков тронул машину с места и медленно поехал вдоль улицы ссориться с женой Сорокина ему не хотелось.
Сорокин сидел рядом, время от времени непроизвольно зевая и со скрипом потирая небритые щеки. Глаза у него были красные, как у кролика, и все время норовили закрыться.
- Где тебя носило? - поинтересовался Мещеряков. - Со вчерашнего дня дозваниваюсь.
- Один чудила где-то раздобыл пулемет, - зевая, сказал Сорокин, - и опробовал машинку на собственной семье. Потом сел в машину и дал тягу. Насилу нашли.
Представляешь, засел, зараза, в старом доте. Дот в чистом поле, и обстрел круговой. Пока мы его оттуда выковырили...
- Псих, - сказал Мещеряков.
- Да нет, просто белая горячка. Очухался - полосы на себе рвал, башку пытался о стену разбить. Детей у него двое было, и жену, как я понял, он любил... Водка нынче, брат, пошла такая, что не знаешь, где ты наутро проснешься - за решеткой или в морге.
Мещеряков крякнул.
- Ладно, полковник, - сказал Сорокин, - давай-ка ближе к делу, пока я прямо тут у тебя не заснул.
Да и жена нервничать будет. Она же не виновата, что муж у нее - мент.
- К делу так к делу. Ты майора Гранкина знаешь?