В другой раз Тарасов отсыпался днем после ночного дежурства. Вдруг вскочил на ноги и стал лихорадочно сбрасывать с себя какую-то воображаемую нечисть – то ли жуков, то ли пауков.
Тряс руками и ногами, потом стал скидывать с себя одежду. Симптомы, вроде, схожие с белой горячкой. Но пили в команде умеренно, не желая ступать на дорогу, которая при их вынужденном безделье однозначно вела в пропасть.
При общем далеко не радужном настрое не было сил смотреть на тарасовское представление.
Воскобойников попытался его утихомирить, но получил нокаутирующий удар в челюсть. Самойленко передернул затвор, направил автомат на массивную фигуру с пепельными волосами, прилипшими к потному лбу. Но с таким же успехом можно было брызгать на бесноватого сотоварища святой водой или зачитывать ему главу из Карнеги о том, как производить благоприятное впечатление на окружающих.
Пришлось опять-таки применить насилие – накинулись сразу чуть ли не впятером. Через час Тарас вел себя абсолютно нормально и ровным счетом ничего не помнил о припадке.
После третьего инцидента, мало чем отличавшегося от первых двух, стали серьезно обсуждать варианты отделаться от замкомполка. Не хватало, чтобы в припадке он прибил кого-то или покалечил. Связать и оставить, а самим сняться с места.
Все, в общем, согласились. Исполнение приговора отодвинули до очередного приступа безумия. Но с ранней весны Тарасов в целом держался, будто почувствовал для себя реальную угрозу.
…Прождав до восьми вечера, они с Бубновым собрались на выход. И тут обнаружили, что дверь черного хода заперта на замок. Что теперь делать – быстро и деловито пройти через фойе?
А куда им, собственно, направить стопы? В Москве, конечно, все реально, в том числе устроиться на ночлег, не показывая документов. Но есть ли смысл вылезать сейчас в дождь, прикидывать, куда деваться, чтобы завтра опять вернуться сюда же?
Голосов и шагов почти уже не было слышно.
– Может, где-нибудь дверь в комнату оставили открытой? – мечтательно пробормотал Бубен. – А там диванчик кожаный, кофеварка.
– Давай заглянем в этот самый «Логос-М».
Вдруг мы Кормильца нашего пропустили, и он сидит себе один-одинешенек, копается в документах.
– Такое бывает только в кино.
– Ив жизни тоже, – Тарасов улыбнулся странноватой своей улыбкой.
Поднялись на нужный этаж – секретарша еще утром по телефону все подробно объяснила. Увидев раскрытую дверь в приемную, Бубен почувствовал слабость в ногах. Чуть приотстал. Тарасов первым приблизился, прислушался.
Отступили далеко назад – туда, где коридор поворачивал под прямым углом.