Перестань кривляться, одернул он себя. Время уходит.
Давай-ка подытожим. Что у нас в активе? Телефонный номерок, по которому мне никто уже, конечно, не ответит. Номер темно-серого «гольфа» – ну-ка, ну-ка, где он у нас? Номер послушно всплыл из памяти и словно наяву завис перед внутренним взором. Ага, это есть, хотя, боюсь, толку с этого мало. Что еще? Номер красного джипа. Не так уж мало, если разобраться.
Илларион поймал себя на странной уверенности в том, что все это организовано сотрудниками того самого охранного агентства, в которое так стремился сосватать его Балашихин. Встречное предположение о том, что все это – месть мафии, которой Балашихин как-то наступил на хвост, почему-то не вызывало у Забродова энтузиазма.
Слишком сложно это было для мафии, и потом, какое дело мафии до Иллариона Забродова? И наоборот.
К черту, решил он. К черту гадание на кофейной гуще. У тебя есть цифры. Разберись с ними, и все станет ясно.., или почти все.
Он одним глотком допил кофе и встал. Сполоснув чашку, поставил ее в сушилку и с сомнением посмотрел на сотовую трубку. Такая компактная, удобная во всех отношениях штуковина… Взяв телефон в руку, Илларион взвесил его на ладони. Потяжелела трубка или это ему кажется? Вот уж, действительно, паранойя… Сколько может весить «жучок»? Несколько миллиграммов, от силы – грамм. Вскрыть трубку? Илларион не был уверен, что от этого будет какой-нибудь толк: в электронике он не был силен, да вдобавок к этому подозревал, что для того, чтобы перехватить разговор с сотового аппарата и принять в нем участие, нужен «жучок» размером с автобус. Ну его к дьяволу, решил он. В горах я прекрасно обходился без этой хреновины, и ничего – жив и здоров.
Одеваясь, он тщательно прощупал все швы одежды – нигде не было ничего, кроме честного и бесхитростного х/б, пуговиц, «молний» и «липучек», но перед уходом еще раз огладил себя со всех сторон, невесело усмехнувшись при мысли, что ведет себя как человек, только что миновавший участок леса, зараженный энцефалитным клещом. В одежде «жучков» не было. Оставалась еще машина, но с ней и так пришлось бы на время расстаться: она была слишком заметной. Илларион надеялся, что разлука не будет слишком продолжительной. Надеялся он также и на то, что после того, как эта история завершится, будет совершенно безразлично, сколько «левой» электронной начинки таскает на себе его «Лендровер»: слушать трансляции из забродовской машины тогда будет некому…
– Ну все, – сказал он вслух, стоя на пороге и окидывая прощальным взглядом квартиру, казавшуюся ему сейчас какой-то разом почужевшей и холодной: его твердыня пала и больше не могла его защитить. – Хватит тянуть время. Если меня сейчас кто-нибудь слушает, я советую ему пойти и застрелиться.