Тем не менее что-то здесь было нечисто. Константина Андреевича накормили обильным и вкусным ужином, не приправленным, вопреки обыкновению, ядовитыми упреками в тупости и бесхребетности, ему даже нацедили десять капель из неприкосновенной полбутылки водки, стоявшей в холодильнике с самого Нового года.., черт возьми, с ним даже выпили за компанию, что случалось только по большим праздникам и то потому лишь, что так было положено «у людей».
Лопатин даже заподозрил, что от всех своих забот и треволнений слегка тронулся умом и забыл о собственном дне рождения, но тут же отогнал и это предположение: обычно даже день рождения не служил для мадам Лопатиной поводом к прекращению военных действий.
Обстановка в доме более всего напоминала тихий семейный вечер – один из тех вечеров, о которых Константин Андреевич окончательно перестал мечтать уже лет десять назад. Даже вернувшийся с улицы отпрыск был непривычно тихим и даже, черт подери, причесанным, что вообще уже не лезло ни в какие ворота. Он не хамил, не огрызался и безропотно ел все, что ему давали, заставляя Константина Андреевича все сильнее нервничать и теряться в догадках. Пожалуй, если бы не выделенные супругой десять капель, Лопатин и вправду мог бы свихнуться: даже согретый водкой, он ощущал, что не так уж далек от этого. Он все время ждал подвоха, но так и не дождался. Посмотрев телевизор, семейство мирно улеглось спать. Константин Андреевич возлег на супружеское ложе с некоторой робостью, но странности жены, хвала небесам, не пошли дальше вкусного ужина и непривычной молчаливости. Повернувшись к нему спиной, она захрапела в точности так, как и всегда.
Некоторое время Константин Андреевич лежал без сна, ворочаясь с боку на бок и гадая, что бы все это могло значить. Кроме всего прочего, внезапное возвращение мадам Лопатиной основательно спутало его планы: совершенно непонятно было, например, как ему в такой обстановке искать запрятанные неизвестно где доллары.
На базар ее, что ли, спровадить? Так ведь денег почти не осталось. Раздухарился вчера, орел степной…
Постепенно, однако, усталость и нервное напряжение минувших безумных суток взяли свое, и Константин Андреевич провалился в сон, как в асфальтовую яму, успев напоследок подумать, что утро вечера мудренее.
Утром мадам Лопатина, накормив семью завтраком, нарядилась, подмалевалась, причесала Лопатина-младшего, который, опять же, вопреки обыкновению, ни словом, ни жестом не возразил против такого надругательства, и, взяв отпрыска за руку, отбыла в неизвестном направлении, сказав, что идет гулять с ребенком. Такое заявление в ее устах выглядело совершенно дико, но Константин Андреевич не стал вникать в детали, обрадованный тем, что квартира остается в его полном распоряжении. Провожая свое семейство до дверей, он уже шарил по стенам и мебели нетерпеливым взглядом золотоискателя, точно знающего, что прямо у него под ногами золотая жила.