Во время ужина ему поставили вазу с моченой антоновкой. Он любил, чтобы яблоки находились в рассоле. Я сказал, что самая лучшая антоновка растет на Курской земле, на моей родине. Она чиста, крупна, ароматна. При зрелости становится желтой и очень вкусной. Замачивают ее не сразу, а дают отлежаться. Для вкуса и запаха в рассол кладут яблочную ромашку. Создается неповторимый аромат, а яблоко становится приятным во всех отношениях и может храниться в рассоле до нового урожая. Маршал внимательно слушал.
В последующие годы я регулярно посещал маршала на его даче в Сосновке. И каждый раз он спрашивал: "Как вы сюда добрались, на чем, почему не позвонили? Я бы прислал машину".
Одна из таких встреч запомнилась мне как-то по-особому. Я имел время подумать и оценить складывающуюся обстановку как бы со стороны.
...Въездные ворота загородной дачи неторопливо открылись, и "Чайка" бесшумно подкатила к подъезду. В живописном сосновом бору - величественно и тихо. Хвойный аромат смешивался с запахом цветущих трав и фруктового сада. Небольшая оранжерея, где были высажены гладиолусы, розы, астры и другие цветы, придавала окружающему пейзажу ощущение уюта. Ласкающая тишина и какая-то особенная торжественность обстановки напоминали о вечности жизни, ее развитии и обновлении.
На простом обычном деревянном диване, какие часто можно видеть в общественных садах и парках, сидел человек с газетой. Некогда заставлявший врага содрогаться, человек этот выглядел очень умиротворенно: расстегнутый воротник белоснежной рубашки, шерстяная кофта, темные домашние брюки и легкие лакированные туфли. Чувствовалось, что за чтением газеты он был напряжен. Но тут же приветливо принял меня, расслабился и активно включился в разговор.
Наша теплая встреча (она была не последней) закончилась надеждой, что может повториться. От всего сердца у меня вырвались слова, без которых, кажется, нельзя было покинуть его: "Будьте счастливы, дорогой Георгий Константинович!" Мы распрощались, глядя друг другу в глаза. О чем он думал в эти минуты? Сдерживая слезы и подкатившийся к горлу комок, я крепился и успокоился лишь на пути к Калининскому проспекту.
О Г. К. Жукове, как о полководце, никто лучше не может сказать, чем его ближайшие соратники по войне. "В славной когорте советских полководцев, так блестяще завершивших военные действия разгромом армий фашистской Германии, он был самым заметным", - писал А. М. Василевский. Высоко отозвался о нем М. А. Шолохов: "Жуков был великим полководцем суворовской школы".
Но, пожалуй, мало кто знает, что Георгий Константинович был чувствителен даже к мелочам жизни, раним душой, подвержен обидам, отходчив и терпеть не мог несправедливость. Благодаря своей внутренней силе и огромному самообладанию он умел скрывать свои чувства, а самая сложная обстановка на фронте как бы давала ему работу, пробуждала в нем вдохновение, собранность души и мыслей для того, чтобы выйти из критической ситуации и победить. Исполнением служебного долга он подавлял в себе личные обиды, не считался с ними, когда дело касалось государственных интересов.