Его розовощекое лицо помрачнело, и я поняла, что он не верит ни одному моему слову.
Лорд Уинтердейл на бал к Помфертам не явился.
«Да как же так можно, — раздраженно думала я. — Что за жизнь он ведет? Нельзя же каждый вечер пить и играть в карты в клубе „Брукс“!»
***
В воскресенье утром я решила отправиться с Анной в королевский зверинец в лондонский Тауэр. Нэнни тоже собралась с нами, и лорд Уинтердейл, которого я случайно встретила в холле перед уходом, предложил нам поехать туда в его двуколке.
День выдался чудесный. Мы прогуливались по набережной, к которой в былые времена причаливали шлюпки со знатными узниками. Мое первое впечатление от Тауэра оказалось вовсе не таким мрачным, как я себе воображала: вместо роковой темницы моим глазам предстало местечко для воскресных пикников.
Казалось, по крайней мере пол-Лондона собралось сегодня провести день на лоне природы. Празднично одетые горожане вместе с детьми наводнили крепость с мрачными каменными стенами.
Я была разочарована. Я-то ожидала увидеть легендарное место страданий и скорби.
Однако пока мы осматривали закоулки тюрьмы, открытые для посещения публики, воображение без труда переносило меня от жизнерадостной реальности в прошедшие времена, на несколько сотен лет назад, когда здесь обитали только узники и тюремщики. Я представляла себе сэра Уолтера Рали — он, как затравленная пантера, меряет темницу беспокойными шагами, и так в течение многих лет своего заточения.
Образ пантеры мгновенно вызвал в памяти гибкую фигуру черноволосого джентльмена. Правда, я тотчас постаралась избавиться от этого наваждения и подвела Анну и Нэнни к группе людей, столпившихся у часовни, где были обезглавлены две первые жены Генриха Восьмого.
Анну не интересовали несчастные королевские жены, и она потянула меня за руку к зверинцу. Туда мы и направились.
Зверинец меня не впечатлил. Животные находились в глубокой яме, которая когда-то была частью рва, окружавшего крепость Тауэр в бытность его королевской резиденцией. Весь зверинец состоял из грязного льва, слона и двух медведей-гризли.
По правде сказать, мне их было жаль — они выглядели такими вялыми, неухоженными.
Даже Анна почувствовала это.
— Они такие несчастные, правда, Джорджи? — обратилась она ко мне.
— Да, — сказала я. Вокруг ямы толпился народ, и я протиснулась поближе и заглянула вниз, за ограждавший ее деревянный барьер. Зрелище было жалкое. Не знаю, что я ожидала увидеть, но только не это.
Я стояла над той частью ямы, где помещался лев. Внезапно он словно очнулся и поднял вверх измученные глаза.