— Вячеслав Николаевич, вы знакомы с коллекционером Цветухиным?
Лицо Славика исказила непонятная гримаса. Не то страха, не то ненависти, не то брезгливости. Хлипкий бамбуковый стул, на котором он сидел, заскрипел, заходил ходуном. Как будто человек заерзал, примеряясь вскочить с него.
— Значит, все-таки мент, — произнес он, раздумав вскакивать со стула. — Только зря тратите время.
— Не мент. Частный сыщик.
— Меня уже допрашивали в Москве. Ничего нового добавить не могу. — В голосе у него появились миролюбивые нотки.
Горобец искоса взглянул на наручные часы, и Фризе еще раз подумал: ожидаются гости. Он еще раз внимательно оглядел комнату. Дверь в прихожую. Окно, забранное ненавязчивой решеткой. За окном сосны, сосны. И кусочек голубого неба с застывшими глыбами белых облаков. Наверное, над заливом.
— Допрос не был закончен. И не состоялась очная ставка с Карташевой.
Горобец промолчал. Фризе показалось, что он опять прислушивается.
Музыка по радио прекратилась. Молодой восторженный диктор объявил, что радиостанция «Рекорд» продолжает конкурс. Название конкурса Фризе не расслышал, но догадаться оказалось не трудно.
«Какой номер на пупырчатых презервативах „Маскулан“? — захлебываясь от счастья, завопил диктор. — Пока еще к нам не дозвонился ни один наш слушатель. Дерзайте!» Он был упоен собственной смелостью. А так как слушатели не торопились проявить осведомленность, ведущий заполнял паузы своими комментариями:
«… Девушки могут вырастить большую грудь, если будут есть много капусты…»
Владимир взглянул на Горобца. Нет, с таким напряжением не слушают даже чересчур откровенную белиберду. Вячеслав Николаевич ловил какие-то другие звуки. «Слух у него получше моего, что ли?» — недовольно подумал Фризе.
«Если грудь маленькая и соски маленькие, то они более эрогенные, — вещал диктор. — Знаю по собственному опыту. И еще — если у девушки узкая ладонь, то и влагалище узкое».
— Если вы, Вячеслав Николаевич, и не причастны к похищению картин, то наверняка видели похитителей, — сказал Фризе, с раздражением осознавая, что сексуальная трепотня по радио мешает ему сосредоточиться. — Хотите я сейчас докажу вам это?
Горобец опять не ответил. Теперь он прислушивался, даже не пытаясь этого скрыть.
Никаких других звуков, кроме пассажей радиоонаниста на фоне едва различимого шума двигателя, сыщик не услышал.
«… Теперь чума пострашнее СПИДа — хламидиоз, — неожиданно громко и радостно завопил ведущий. Как будто ему воткнули шило в причинное место за пропаганду пошлости. — Так что никто не может быть уверен даже в своей жене. Берегитесь!»