Направление Крон угадал точно. Кикена, прикрывшись простынёй, лежал на топчане у низенького столика, уставленного закусками, и беседовал с сидевшим напротив Соларом. Рядом с певцом, одетым в белоснежную актерскую тунику, возвышалась туша розового сала. Труций Кальтар, орудуя обеими руками, методично поглощал закуски, запивая их полными кубками вина. По правую руку от консула, откинувшись на спину и заложив руки за голову, возлежал нагой Тагула, и только двойной золотой венец поблескивал на его голове. Глаза он закрыл, по губам блуждала улыбка. Император наслаждался музыкой. Самих музыкантов видно не было - они сидели где-то у стены за плотной завесой пара.
Закутавшись в поданную служителем простыню, Крон приблизился к столику.
- Приятного омовения, - произнес он и в знак приветствия наклонил голову.
- И вам того же, Гелюций, - оборвав разговор с Соларом, ответил Кикена.
Кальтар что-то промычал набитым ртом, Тагула даже не пошевелился, а Солар одарил Крона такой же приторно-сладкой, как и его голос, улыбкой.
- Присаживайтесь, - предложил Кикена. - У нас тут завязался небольшой диспут о поэзии, и вы очень кстати.
- Почту за честь, - Крон сел сбоку от Солара.
- Ах, да! - внезапно воскликнул Кикена. - Совсем из головы вылетело. Память, память...
Он подозвал служителя. Тот, без слов поняв его желание, разлил по кубкам вино.
- Я поздравляю вас с титулом благодетеля империи, - напыщенно произнёс Кикена, подняв кубок. - И как консул приношу извинения, что вам ещё в Сенате не были оказаны долженствующие почести. Всё получилось несколько неожиданно...
- Для меня самого это оказалось неожиданностью, - улыбнулся Крон. Как это:
То, чего и не ждёшь,
иногда наступает внезапно.
Ибо все наши дела
вершит своевольно Потула.
Вот почему наливай,
мальчик, нам в кубки картрет*.
_________________________________
*Перевод Б. Ярха.
Без тени смущения Крон произвольно заменил у Петрония Фортуну на Потулу и фалерн на картрет.
- Это не картретское, а иларнское, - буркнул с набитым ртом Кальтар и снова осушил полный кубок.
- Пусть будет иларн, - невозмутимо сказал Крон.
- Чьи это стихи? - настороженно спросил Кикена. Его большие, тёмные, чуть навыкате глаза неотрывно смотрели на Крона.
- Некоего Петрония, - придав лицу безразличное выражение, ответил Крон. - Откуда-то из провинции. Городка точно не помню: то ли Ром, то ли Рим...
На миг холёное, гладко выбритое лицо Кикены исказила гримаса жгучей зависти.
"Просто Нерон какой-то", - подумал Крон. Его поражало в Кикене вульгарно выраженное, ничем не прикрытое стремление первенствовать во всём - начиная с издания законов и скрижалей и заканчивая соревнованиями в атлетизме и стихосложении. Слава богу, что консул не обладал властью Нерона...