- Иди, - бросил он через плечо.
Хорошо вытер голову, до красноты растёр тело и тут почувствовал, что рабыня ещё здесь.
- Что тебе? - недовольно повернулся он.
Калеция стояла на том же месте, с хиторны у ног набежала целая лужа, грудь, облепленная мокрой тканью, учащённо вздымалась, по лицу стекали то ли слёзы, то ли дождевые капли.
- Мой господин... - Голос у неё срывался.
- Ну?
- Мой господин, вы не знаете, что с Атраном?
Сенаторская спесь вернулась к Крону. Он заломил бровь.
- Мой господин, вы так добры... - Калеция двинулась к нему как сомнамбула, ловя широко раскрытыми глазами его взгляд. - Мой господин, если его поймают, сделайте так, чтобы он был жив. Чтобы его не убили. Мой господин...
Она подошла к нему почти вплотную и вдруг рванула рукой узел хиторны. Намокший узел не поддался, тогда она извернулась, вцепилась в него зубами и с трудом разорвала. Хиторна тяжело шлёпнулась к её ногам.
- Мой господин... - дрожа, прошептала она, снова ловя его взгляд.
И тогда Крон понял, что не дождевые капли, а слёзы бежали по её лицу.
- Ну, - сказал он, - это уже ни к чему.
Он взял простыню и, чтобы хоть как-то успокоить её, стал вытирать ей голову. Внезапно Калеция охватила его руками, холодные соски ткнулись ему в грудь.
- Мой господин...
Крон попытался отстраниться, но Калеция вцепилась в него, и тогда он с силой сжал её плечи и оторвал от себя.
- Я же сказал, что это ни к чему, - жёстко проговорил он. - Я сделаю для него всё возможное. И, если его поймают живым, он будет жить.
- Не отталкивайте меня, мой господин... - Калеция осеклась. До неё дошёл смысл сказанного сенатором. Мгновенье она стояла с полуоткрытым ртом, непонимающе глядя широко раскрытыми глазами, а затем, закрыв лицо ладонями, громко зарыдала и ткнулась ему в плечо.
- Ну-ну, успокойся. Всё будет хорошо, - Крон погладил её по спине, легонько отстранил и закутал в простыню. - Я обещаю тебе сделать всё возможное, - повторил он, и, обняв её за плечи, проводил к выходу. - А теперь иди, отдыхай. И скажи управителю, что на завтра я освободил тебя от работ.
Оставшись один, Крон невесело усмехнулся. Он потёр ладонью грудь - на ней холодными точками всё ещё ощущалось прикосновение сосков Калеции. Нет, не получается из него настоящего сенатора. И челядь, похоже, это чувствует - ишь, рабыня, вещь, с которой он вправе поступить, как ему заблагорассудится, пытается, вопреки своему положению, подкупить его телом! Впрочем, может быть, ей, дочери независимого народа ерока, просто неизвестны права рабовладельца Пата?