"Пусть помнит!.." - думал Илья. Он чувствовал, что при случае становой ему отомстит.
В тот же день Илья верхом поехал обратно, ведя пристяжных на поводу.
Прибрежные скалы чернели над его головой. Ледяной ветер гнул на их вершинах огромные деревья.
* * *
На реке крутила непогода. Понурые, уставшие кони в белых заиндевелых завитках шерсти, с сосульками на мордах отряхивались от снега, лениво позванивая колокольцами у подъезда.
Пришла первая почта сверху.
Ямщики по двое с трудом выгружали из кошевы тяжелые кожаные кошелки с железными застежками, похожими на цепи.
Закончив выгрузку, все повалили в теплый станок. Там же собрались уральцы. Тракт открылся. Пришел первый обоз, зимнее движение по льду началось, народ тронулся, потек.
По рассказам ямщиков, обоз с великим трудом удалось довести до Уральского. Здесь решили ждать окончания пурги, пустить вперед лыжников и подводу с нарубленными вешками, чтобы обозначать путь заново: старые занесло.
Кони, закрытые шубами, стоя дремали за станком, под ветром. Их заносило снегом. Поднятые оглобли кошевок торчали под окнами.
Ямщики внесли сбрую и почту в помещение станка, стучали обледеневшими валенками, смеялись, радуясь предстоящему ночлегу.
- Ветер в лицо бьет, глаза слепит, - говорил старый знакомый Егора, пожилой "сопровождающий", входя в дом Кузнецовых и сдирая с ресниц ледяшки. Вместо усов у него надо ртом желтая от куренья ледяная подкова. Когда он отогрелся, из-под протаявшего льда выступили его пышные усы. "Сопровождающий" скинул полушубок и стал рыться в сумке.
- Дождался ответа, Егор Кондратьич. Тебе письмо.
Мужики и парни столпились вокруг.
Это был тот самый человек, с которым прошлой зимой отправил Егор письма. С тех пор Егор встречал его много раз и все ждал ответа.
Не теряя осанистого вида, "сопровождающий" не торопясь перебирал письма.
- Вот не это ли? - протянул он рыжий конверт.
В сумке у него лежало несколько писем для крестьян, живущих по тракту.
В избу Егора слушать письмо собралось все поселье. Видя, что все бегут к Кузнецовым, пришли туда же ямщики и даже солдаты.
Письмо начиналось с поклонов и благословений.
- "Письмо ваше получили, за что шлем спасибо, - звонко читал Васька. - Хлеба нынче не уродились. Собрали хлеба мало. Лука Тимофеевич стал тысячником и кормит народ, раздает в долг. Нынче все мы в большом долгу. Уж хлеб брали у него. Бога молим за благодетеля. Как будем отдавать и чем, не знаем. Он что захочет с нами сделает".
Федор Барабанов остановил чтеца, многозначительно вскинул брови и помолчал, поднявши палец.