- Прыгайте, - сказал Силин.
Какой-то плотный, невысокий солдат, оглядев пенившийся прибой, сильно разбежался и прыгнул с баржи прямо на берег. За ним через волны стали скакать другие.
- Ой, ноги поломают! - воскликнула Наталья.
- Вот уж расейские! Все нипочем, удалые! - заговорили бабы. - Ух, летают!.. Вон он идет, даже сапоги не замочил.
- Эх, а энтот в воду ка-ак бултыхнулся!..
"Ох, смертушка моя!" - думала Пахомова дочь Авдотья, наблюдая солдат.
- Эка! Ну, сорвиголовы!
- Куриц, Агафья, загони, - сказал Барабанов жене. - А то сейчас все разворуют. Солдат - вор... У него первое - украсть.
- Церковь строить приехали. Вот и церковь у нас будет, - сказал Егор. - Станет место жилое.
Солдаты высадились. Ветер расходился, и белые гребни волн, как белые звери, прыгали с реки на баржу и на берег. Баржа покачивалась, скрипела, стонала. Пароход ушел за остров, кинул там якорь и стал на отстой.
Пошел мелкий дождь. Мокли пашни, черная земля текла под ичигами пахарей, и сквозь нее проступала скользкая глина. Ветер разогнал тучи, выглянуло солнце и, как бы смиряя, успокаивало природу.
- Слаба здесь земелька-то, - замечал, возвращаясь домой мимо Егоровой новой росчисти, Барабанов. - Чем выше заползаем на релку, тем земля хуже. В прошлом году драли - перегноя больше было.
Сам он новых росчистей не делал.
- На болоте мертвая земля. Вот и надо ее живить, - отвечал Егор.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
С первым пассажирским пароходом на Додьгу приехали старые знакомцы крестьян - рыжий богатырь-поп, исправник и чиновник, ведавший переселенцами, - Петр Кузьмич Барсуков.
Под берегом белеют палатки, виден шест с флагом, черная баржа стоит на якоре. Солдаты носят с нее грузы, сводят лошадей. Солдат с ружьем сидит у сходен. Дымит походная кухня. Весело, многолюдно стало на релке.
Переселенцы жгут, корчуют заросли, пашут землю, врубаются в глубь тайги.
- Этот корень я не осилю, - говорит дедушка Кондрат. - Мишку бы надо. Эй, Петрован, веди медведя!
Внук побежал к избе и привел зверя. Егор вырастил медвежонка и обучил его корчевать.
Подошли поп и господа.
- Вот зверь лесной на службе человеку, братия!
- Ну-ка, Миша! - улыбается Барсуков.
Он бодр, полон той энергии, которая бывает у городских людей во время первых весенних разъездов.
Тучный исправник, приседая, уставился на зверя желтыми зрачками. Медведь налег на вагу. Громадный пень с треском поднялся, вздымая корни. Зверь с ревом подлез под него, выворотил, перевернул и злобно стал рвать корни из земли. Все смеялись.
- Ну уж это он сам! Этому я его не учил, - сказал Егор. - Умный медведь, сам догадался. Васька, поди принеси ему юколы.