Глаза Савочки порхали над Твердохлебом и мимо Твердохлеба, они видели то, что для простых смертных скрыто и недоступно, однако между этим загадочным порханием и будничностью произнесенных слов контраст и несоразмерность были поразительные:
- Крепко меня прихватило. Здоровьичко дает пробуксовки...
Традиция не нарушалась. Жалобы на здоровье, самоуничижение, несколько льстивых слов в адрес собеседника и совсем незаметный укольчик, колючечка, завернутая в засахаренную вату. По упрочившемуся сценарию Твердохлеб должен был бы немного посочувствовать Савочке, но незаметно, зато горячо расхваливать здоровье, энергичность и достойную изумления работоспособность своего начальства.
Но он молчал. Достоинство и сдержанность против плутовства. Кто-то ведь обязан проявить их?
- Да у нас и не поболеешь! Не поболеешь! Из реанимации пришлось выскакивать.
Твердохлеб должен был в отчаянии всплеснуть ладонями и продемонстрировать искреннее удивление. Но он не демонстрировал. Терпение оборвалось даже у Савочки.
- Сынок, а все из-за тебя, кстати сказать.
Об этом Твердохлеб догадывался и потому считал неуместным выражать удивление. Он сидел на диванчике, усаженный туда Савочкой (диван привилегия начальника отдела, собственно, привилегия одного Савочки, ибо среди начальников отделов стоял он только у него в кабинете), гнул и перегибал пальцами конторскую скрепку, которую машинально захватил из своего кабинета, спокойно смотрел на Савочку, а в голове вертелось надоедливое: юриспруденция, юрис, пруденция, поведенция, западенция, индульгенция, чепухенция.
- Со мной все в порядке, - сказал он, чтобы отделаться от надоедливой игры слов. - Я в порядке.
У Савочки раздулись ноздри. В предчувствии поживы или гнева? Однозначного ответа не было.
- Сынок, к твоему сведению: тебя хотели разбирать на партбюро.
- Меня? Разбирать? Но ведь Семибратова нет в Киеве...
- У Семибратова есть заместитель.
- Нечиталюк?
- Ну, ты ж его знаешь. Но я люблю гармонию. В нашем отделе нельзя допустить уклонений.
- Это намек? - спокойно поинтересовался Твердохлеб. - Но я не уклоняюсь. Не уклонялся.
- Не довести до конца порученное дело - это уклонение.
- Никакого дела не было. Подозрение - это еще не дело.
В руках у Савочки появилась газета. Откуда и как - это тайна. Фокус. Цирк.
- Вот очерк о столичном следователе. Читаем: "У Юрия Даниловича есть замечательное для следователя качество: имея минимум данных, строить далеко идущую версию". Слышал? "Далеко идущую". При минимуме. Есть вопросы?
- Вопросов нет, - сказал Твердохлеб и начал рассказывать Савочке о Кострице. Когда дошел до пяти рублей, которые платят профессорам за каждую консультацию, он был остановлен довольно решительно: