Так заканчивается первая атака.
Вскоре снаряды и мины вновь перепахивают землю. Огневой налет длится двадцать минут. Снова есть попадания в блиндажи. Снова откапываем полузасыпанных бойцов. Ходы сообщения во многих местах обвалились. Гибель минометчиков болью отзывается в сердце.
Снаряды и мины продолжают перепахивать позиции батальона. Беспрерывный свист осколков вынуждает всех распластаться на дне окопов. Но новые тревожные возгласы "Танки! Танки!" подбрасывают меня с земли, и, позабыв о пулях и осколках, продолжающих со свистом рассекать воздух, я пристально вглядываюсь вперед. На этот раз танки под прикрытием ураганного минометного и артиллерийского огня выстроились в две колонны и втянулись в коридоры, проделанные танками в ходе предыдущей атаки. С тревогой смотрю в сторону огневых позиций батальонных пушек. Они скрылись в облаках пыли и дыма, поднятых разрывами вражеских снарядов и мин. Казалось, что и железо расплавится в этом огненном вихре. И вдруг сердце мое радостно забилось: с огневых позиций батальонных пушек донеслись характерные для сорокапяток пронзительные выстрелы. Один за другим вспыхнули четыре танка. Остальным пяти все же удалось проскочить на позиции стрелковых рот. К счастью, наша артиллерия поставила столь плотную огневую завесу перед фашистской пехотой, что она не смогла прорваться вслед за танками. Постарались и мои минометчики: они так увлеклись, что израсходовали все мины. Однако я ни словом не попрекнул командиров взводов за такое расточительство, ибо цель была достигнута: фашистская пехота отступила, а танки, прорвавшиеся на позиции стрелковых рот, догорают. Я с радостью убедился, что бутылки с горючей жидкостью, которые прислал батальону полковник Бурч, и "склянки" старшины Охрименко, наполненные бензином, помогли нашим пехотинцам.
Вечерние сумерки и едкий дым, повисший в раскаленном июльском воздухе, чрезвычайно затруднили наблюдение за полем боя. Стало еще тревожнее: казалось, что вот-вот из темной завесы выскочат уцелевшие фашистские танки и начнут утюжить наши позиции. Опасения мои не оправдались. Когда стемнело, наступило затишье. Лишь на левом фланге батальона продолжалась пулеметная дуэль. Всезнающий Охрименко, доставив очередную партию мин, с нескрываемой тревогой доложил, что на стыке батальона с соседним стрелковым полком фашистам удалось вклиниться в нашу оборону на шестьсот - восемьсот метров, на командно-наблюдательный пункт капитана Тонконоженко прибыли полковник Бурч и командир соседнего полка. О чем они говорили с комбатом, Охрименко не слышал, но видел, как из тыла к левому флангу нашего батальона подошли свежие роты. Сообщив об этом, Охрименко с таинственным видом заключил: