– Без чего?
– Кахуна оружие называет костылями. Понимаешь, в Москве, например, запрещено ношение любого холодного оружия и любых предметов, которые можно использовать как оружие…
– Стой! Спец может убить и полуистлевшей сигаретой. Любым предметом можно…
– Объясни это ментам! Вспомни, раньше, до катастрофы, “мусора” шастали с кобурой на поясе, в брониках, с автоматами на изготовку, а простому человеку за пушку в кармане шили срок! Сейчас они опять вооружены под завязку: слепящие фонарики у них, пищалки-вырубалки, газухи, шокеры, пневмо-парализаторы, ручники-огнеметы, а у нормального человека за ремень с медной пряжкой имеют право изъять кредитку на полгода! Всем, кто раньше занимался борьбой, боксом, фехтованием, карате, ушу, всем: и профи, и любителям – жандармы после Трехдневной предъявили ультиматум – или в ментуру вербуйся, или в армию, или под жесткий надзор в колхоз, на крестьянский паек…
– Всем?
– Всем, кого вычислили. Меня, например, забыли сосчитать, козлы!.. Верующие в Кахуну и быдло суеверное считают этого ниггера абсолютным бойцом, который обитает как раз где-то здесь, на границе, в лесах, и который… О, сэнсей! Табачные часы остановились! Я ухожу в сторону счастья, лечиться. До завтра, Шаман. Жрать захочешь, не стесняйся, проси у Кольки, накормит…
Хохлик двигался обычным маршрутом, от площади Дзержинского по Мясницкой к метро “Чистые пруды”. Ранняя осень баловала теплом, и Хохлик оделся по-летнему. Тощие ноги в сандалиях затянуты в узкие шорты. Настолько узкие, что бегать в них невозможно и, естественно, махнуть ногой как следует в шортах-“удавах” ни за что не получится. Модные шорты на вещевых рынках стоят дорого, да и не на всякой барахолке их купишь, места знать надо. В смысле, не везде продаются настоящие шорты фабрики имени Клары Цеткин. Самопала-то где хошь завались. Одежда с маркой “Диво”, в просторечии – “удав”, некоторым образом являлась компромиссом продвинутой столичной молодежи с “силачами”, сиречь – “представителями силовых органов”, из каковых формировались уличные патрули. Модников в шортах-“удавах”, в сандалиях, на размер больше необходимого, и в рубашонке-“удавке” (за пазухой которой невозможно ничего спрятать) минувшим летом патруль останавливал редко. Превращенных при помощи одежды в добровольных полупаралитиков-стиляг патрули силачей, как правило, презрительно не замечали.
Мелко перебирая ногами, Хохлик добрался до магазина “Чай”. Остановился, разглядывая витрину и поправляя тугой ворот рубашки. В витрине отразилось трое силачей на другой стороне улицы, усиленных маленькой толпой “слоников”. Усиленный патруль отражался в стекле тускло, и все же Хохлик засек, как недобро покосился на его худую обтянутую спину белобрысый здоровенный слоник в камуфляжном комбинезоне без знаков различия. Слоники – это полная майна! Хоботки с ушами! Ненавидел Хохлик слоников всей душой. И они, бивни проклятые, будто чуяли его ненависть на расстоянии. Однажды Хохлик не сдержался, обложил матом плюнувшего ему на сандалии слона и так схлопотал хоботом (резиновой дубинкой) по жевалке, что пришлось вызывать “Скорую помощь”. Обиделся слонище совсем не на матерную ругань, а на проскользнувшее в потоке брани словечко “бивень”. За “слона” или за “бивня” дюжие парни из “Добровольных Рабочих Дружин” могли вообще убить. Хохлику, считай, еще повезло, отделался сломанной челюстью и сотрясением мозга.