Жутко стало Василисе. Забралась под еловые лапы, затаилась.
Над головой вдруг что-то ухнуло протяжно и гулко. Вздрогнула Василиса, крестное знамение сотворила. А на лицо наплывало что-то черное, мохнатое. Девушка к ели прижалась. Уж не леший ли в смолистых, ветвях запутался и протягивает к ней руки. Пронеси, господи!
Нет, слава богу, это ветром колючую лапу колышет. Василиса поджала под себя ноги в лаптях, прикрыла их подолом льняного сарафана, но тотчас опять вскочила. Батюшки! Дождь хлещет, а узелок на тропе остался.
Выбралась Василиса из-под ели и разом взмокла вся. Принялась шарить рукой по мягкой мшистой тропе и снова вдруг перед самым лицом что-то задышало, затем лизнуло в щеку, всхрапнуло и тонко заржало.
Василиса вконец перепугалась, вскрикнула и повалилась на тропу. Сверкнул огненный змей, страшно и раскатисто, сотрясая землю, пророкотал гром.
Саженях в десяти заполыхала ель, осветив на тропе гривастого светло-гнедого коня и большущего чернобородого всадника.
"Господи, сам Илья Пророк!" - пронеслось в голове Василисы. Девушка в преддверии смертного часа закрыла лицо руками, ожидая, когда всемогущий повелитель грозы и грома пустит в нее огненную стрелу.
Илья Пророк, засунув два пальца в рот, оглушительно, по-разбойному свистнул. Сзади его тотчас появились с десяток наездников с самопалами.
- Вот те на, ребяты! Баба - лесовица! - звучно произнес чудотворец и спрыгнул с коня на землю. - Ты чево тут бродишь, девонька? Едва конем тебя не замял.
Василиса упала на колени, часто закрестилась на святого, дрожащим голосом вымолвила:
- Батюшка Илья, прости рабу твою, не казни душу невинную. Окажи милость, чудотворец.
- Спятила, знать, дуреха, - усмехнулся наездник и, вдруг, поняв, за кого его приняла девка, расхохотался. Он схватился за живот и, давясь от звучного смеха, изрек:
- Ошалела, девка. За Пророка Илью меня приняла, братцы.
Ватажники загоготали. Василиса подняла с земли узелок и растерянно застыла среди дружно хохотавших лесных пришельцев.
- Ты откуда, девка красна? - перестав смеяться, пытливо вопросил девушку чернобородый всадник в кафтане, из-под которого виднелась чешуйчатая кольчуга.
Василиса смолчала. А вдруг это княжьи люди, что деревеньку ее зорили. Тогда погибель. Сидоровна не зря ее, поди, упредила.
- Нехоже таиться, девка. Мы люди добрые, худа тебе не сделаем, продолжал чернобородый. - Поди, из Березовки будешь? Уже не там ли приказчик Василия Шуйского дань с мужиков собирает?
- Там, батюшка, - тихо вымолвила Василиса, доверившись приветливому голосу ездока.