В общем, это удивляло. Объективности ради следует признать, что лишь кучка тех, кто располагался достаточно близко от меня, и с кого я мог считывать их эмоции, обнаруживали, по меньшей мере, хотя бы признаки того просветления и умиротворения, какое я наблюдал в Эдамсе и Загоре — большинство же, напротив, все еще сохраняли в себе достаточно явственные следы того же самого напряжения и страха, причем самого низкого, почти подсознательного уровня, с которым мы сталкивались на Солитэре. Но в этих людях напряжение не было таким сильным, оно не стало их сущностью, и вскоре должно было исчезнуть вовсе… и теперь, пожалуй, впервые за последние одиннадцать лет я обнаружил, что могу расслабиться по-настоящему.
Одиннадцать лет, которые я провел вдали от поселения Смотрителей под названием Кана, причем восемь из этих одиннадцати — в атмосфере всеобщей алчности и зависти, характерных для лорда Келси-Рамоса, сумели почти полностью вытравить из моей памяти те простые, основанные на любви и стремлении к взаимопониманию отношения, какие я наблюдал здесь, в этой общине. Здесь не чувствовалось наэлектризованной атмосферы соперничества в борьбе за власть или богатство, здесь не было никаких споров, никаких конфликтов, никакого стяжательства — погони за, в общем-то, ненужными вещами. Здесь все стремились друг к другу и интересовались друг другом и Богом.
Состояние это можно было сравнить с лучом солнца, упавшим на закоченелое от холода тело, и я с блаженством ощущал эту полузабытую атмосферу и вдруг с удивлением почувствовал, что сидевшая рядом со мной Каландра чем-то очень обеспокоена, а когда я обернулся к ней, моя блаженная безмятежность лопнула, как мыльный пузырь.
— У тебя всё в порядке? — тихо осведомился я, не сводя глаз с сидевших за столом напротив. — Что случилось?
Ее напряжённость была небольшой, она целиком могла совладать с нею. Но все же была…
— Всё дело в этом месте, — напряженным шепотом сообщила она. — И в этих людях. Неужели ты ничего не чувствуешь?
Я лишь хмыкнул, вытянувшись еще сильнее на своем стуле.
— Ничего. Абсолютно ничего.
Она очень странно посмотрела на меня.
— Их единообразие, — вздрогнув, пробормотала она, — одинаковая у всех безмятежность — ты что, не понимаешь?
Я покачал головой.
— Я лишь чувствую здесь спокойствие и удовлетворенность.
Она быстрым движением языка облизала губы.
— Это мне напоминает Бриджуэй.
У меня по спине прошел озноб.
— Бриджуэй… и Аарона Валаама Дар Мопина.
— Нет, нет, не может этого быть. Ты хочешь сказать, что…
Слева от Каландры сидела Загора и собиралась обратиться к ней с каким-то вопросом.