Айзенштадт задумчиво пожевал губами.
— Что-нибудь из этого соответствует известным формам медитации?
— Я бы не сказал. Разумеется, записи, которые мы здесь получаем, не предназначены для того, чтобы служить исчерпывающим списком.
— Сэр, — вмешался ещё один техник, — похоже, характеристики обмена веществ продолжают снижаться. Не очень быстро, но заметно.
— Существует реальная угроза жизни? — спросил Айзенштадт.
— Я… не знаю. Возможно.
Учёный кивнул с кисловатым видом.
— Эй, гремучники, вы ещё здесь?
Лица Загоры и Эдамса совершенно идентично скривились.
— Где «здесь»?
— Я имею в виду, вы ещё в контакте с нами? — чувствовалось, что его естество сопротивлялось тому, чтобы принять происходящее за чистую монету. — Нам хотелось бы узнать о вас побольше и, разумеется, рассказать о себе. А начать мы бы хотели с…
— У нас нет желания… больше узнать о вас.
Айзенштадт на секунду опешил, это неожиданное вмешательство сбило его с мысли.
— Так. Хорошо. Мы хотим выяснить, что представляет собой мёртвый гремучник и как он может быть подвергнут вивисекции. Возможно ли нам получить от вас…
— Мёртвых не бывает.
Ученый тихо вздохнул.
— Ах, вот как… понятно. Может быть, я недостаточно ясно выразился. Нам бы хотелось…
— Тела-дома могут умирать. Мы — нет.
— Да, именно это я и имел в виду. — Айзенштадт предпринял еще одну попытку. — Нам бы очень хотелось изучить один из ваших домов-тел. Если бы вы могли указать на один из тех, которыми вы не пользуетесь, и позволить нам…
— Вы можете взять для изучения трутня.
Учёный был вынужден снова замолчать на полуслове.
— Трутень, вы говорите? А что это такое?
— Тело-дом, выросшее из подвергнутого стери… лизации семени для того, чтобы им пользовался… кто захочет.
На какой-то момент мне показалось, что Айзенштадта захватили врасплох.
— Что вы имеете в виду, говоря «кто захочет»? У вас что, у всех есть тела-дома?
И снова вместо ответа тишина.
— Они говорили, что их тела-дома могут умирать, — тихо напомнила Каландра. Может быть, выращивание запасных домов-тел — их способ обретения бессмертия?
Ответом был раздражённый взгляд Айзенштадта.
— Давайте оставим метафизику в стороне! — рявкнул он, но за резкостью таилась плохо скрытая неуверенность. — Хорошо, гремучник, мы поняли. Вы можете указать нам на один из таких трутней?
Небольшая пауза. Затем, как всегда в унисон, Эдамс и Загора подняли руки и указали.
— Там, — шептали они. — Две тысячи четыреста… восемьдесят семь высот.
— Каких высот? — не понимал Айзенштадт. — Ваших, наших? Вы имеете в виду эти горы?
— Доктор, — воскликнул один из техников, прежде чем Искатели успели ответить. — У Эдамса отказывает сердце!