Айкман покачал головой.
— Она была его сообщницей. — Его глаза снова уставились на меня. — И казнена, между прочим, во время предыдущего полета на Солитэр.
Я сжал зубы.
— Мистер Келси-Рамос… с вашего позволения, можно уйти?
Несколько мгновений он изучающе смотрел на меня, затем кивнул.
— Да, конечно. Может быть, на обратном пути сумеете заняться этой проблемой…
Я дал понять, что принимаю это предложение к сведению, хотя и не стал возражать сейчас…
— Я буду в каюте, если понадоблюсь, — промолвил я на прощанье.
— Могли бы заглянуть в камеру будущего зомби, — добавил Айкман, когда я повернулся, чтобы уйти.
Я, помедлив, обернулся. И снова эта ненависть… Но на сей раз не только она. Что-то очень напоминающее злорадство.
— В самом деле? — спросил я.
— Как хотите, — с наигранным безразличием произнес он. — Целиком на ваше усмотрение. — Продолжая разыгрывать равнодушие, он демонстративно повернулся ко мне спиной, делая вид что поглощен созерцанием Тремблея.
Мельком взглянув на Рэндона, я увидел в его глазах мое собственное замешательство и без звука покинул рубку.
Айкман, разумеется, затеял какую-то игру. К сожалению, он понимал, что я об этом догадываюсь, а это означало, что его цель — заставить меня посетить другого заключенного на борту «Вожака», или же окончательно убедиться, что я совершенно не желаю показаться в этой камере.
Я не собирался участвовать в этой игре, навязанной им… С другой стороны, мой отказ означал, что я впредь буду поступать так, как считаю нужным я, а не он. И в таком случае… Незачем смотреть второго заключенного. Не хотелось еще раз видеть того, кто совершил преступление, за которое полагается смертная казнь. Не стоит рассыпаться в чувствах перед тем, до кого мне не было никакого дела и которому суждено умереть через какие-нибудь две недели.
Но самаритянин, пришедший к нему, был тронут состраданием к нему при виде его…
В моей жизни случались моменты, — с горечью вспомнил я, — когда религиозный долг доставлял мне больше хлопот, чем того стоил. Вздохнув, я изменил направление и отправился к камере узника.
Камера — всего лишь отдельная каюта, специально подготовленная для этой цели, лишенная всего, что могло каким-то образом облегчить возможность побега — дверь была оборудована замком, отпиравшимся только снаружи. По инструкции подле нее должен был находиться охранник. Но, пройдя дальше по коридору, я убедился, что это было никому не нужно. Сам Миха Куцко, фаворит и главный хранитель лорда Келси-Рамоса, исполнял роль стража у дверей. Один из немногих на борту этого корабля, он видел во мне человека, а не какого-то фанатика не от мира сего, при виде которого следовало шарахаться и забиваться в свою скорлупу, да поглубже.