Адашев выпил вторую рюмку, обильно намазал купаты горчицей и стал есть, прихватывая маринованные огурчики и веточки кинзы с укропом, которые он складывал вдвое, а то и вчетверо, макал в солонку и отправлял в рот.
Потом он выпил третью рюмку, слизнул горчицу с ножа, улыбнулся и сказал:
– А салатные листья резать нельзя. Только ломать. И заправка, я тебе потом покажу, там – уксус, масло постное, немножко горчички, сачь, сахар… и вот так все перемешать.
– Ну? Где была-то?
– В морозилке.
– Где?
– Петя, я бардака не переношу. И свинства.
– Поэтому трусы должны лежать в холодильнике.
– Sure [3]. Это же естественно. Что я сделал, когда мы с тобой вчера ко мне пришли? Ты не помнишь, а я тебе скажу – поставил водку на стол и, поскольку было невыносимо жарко, снял футболку и тоже бросил на стол.
Потом мы прибрались, ты ушел, а я в кондицию входить начал. Ну и… постепенно вошел.
Потом, уже позже гораздо, когда ты от меня ушел, а я уже вполне соответствовал, еще добавил и чувствую – все. Но ведь не оставлять же бардак. Прибраться же надо. Со стола убрать и по местам все расставить. Я на поднос все поставил, а сам сплю уже, чисто механически заношу все на кухню, расставляю, расставляю и вдруг ловлю себя на том, что вместе с оставшейся водкой футболку со стола в холодильник сую. А? Тут я все и понял.
В тот-то раз, мне Берзин говорил, я все пельменей хотел и на том настаивал. Он мне и купил пачку в круглосуточном, я сам был уже не в состоянии. С этой пачкой он меня домой и доставил. Понимаешь?
Я вошел на кухню, положил пельмени на стол, снял потную футболку, бросил туда же, потом пошел дверь запирать за Серегой, но не мог же я пельмени на столе оставить… Вот я все туда и запихнул. А поскольку действовал я на автопилоте, утром – ноль информации.
Я еще удивлялся – откуда у меня вторая пачка?
Но она – в глубине, примерзла, вся в инее, отдирать-то ее лень. А футболка – за ней, в самом углу, тоже вся в инее, белым комком. И за пачкой ее и не видно совсем. Так бы она там и лежала. Я очень не люблю холодильник размораживать. До последнего жду. Пару месяцев точно бы пролежала. Если не до Нового года.
– Как же ты ее выколупал? И не порвал.
– Ну… так и выколупал. Только вот на этот раз все наоборот получилось. Ни футболки в морозилке на ночь, ни пельменей. Петь, я вздремну, а? А то ведь это не спанье было, а беспамятство.
– Ложись.
– Я – там, на диванчике, часок буквально.
– Давай.
– А ты говоришь, что поступки пьяного лишены логики, – бормотал Гурский, засыпая. – Есть логика. Только иная. Кто не знает – не поймет.