Хотя Витте условился с Клосом прийти в кафе Росе около десяти, сам был там уже к часу его открытия. Он заметил на стоянке автомашин «ягуар» Христопулиса, — значит, грек нашел за стеклоочистителем его записку.
Толстая особа с усами стояла перед входом в ночное кабаре и приветствовала Витте как старого знакомого, помогла ему снять плащ, выразила радость снова видеть «господина посла». Она так называла всех сотрудников иностранных представительств в Стамбуле, приходящих в кабаре.
В большом зале, именуемом завсегдатаями кабаре зеркальным, сонная девица, в шароварах, с полузакрытым лицом, сервировала стол. Другая девица, тоже с закрытым лицом, полуобнаженная, плавно, как будто бы нехотя, раскачивала бедрами на небольшой эстраде в такт монотонной восточной мелодии, доносившейся из небольшой ниши, где три сидевшие рядом девушки перебирали струны неизвестных Витте инструментов.
Витте осмотрелся вокруг. За низким столиком сидели несколько упитанных мужчин с восточной внешностью и громко над чем-то смеялись, но Христопулиса среди них не было. В зале, где обычно играли в карты, его также не оказалось. Тогда Витте вспомнил, что Христопулис может быть наверху, в личных апартаментах хозяйки ночного кабаре. Он был одним из тех знакомых Витте, кто имел право подниматься на этаж выше.
Кабаре госпожи Росе, вопреки слухам, в общем-то было вполне приличным заведением. Пожалуй, никто из завсегдатаев не мог похвастаться интимными связями с какой-либо из очаровательных танцовщиц или служанок. И только немногие удостаивались чести подниматься в апартаменты хозяйки кабаре.
Витте вздрогнул. Кто-то неожиданно дотронулся до его плеча. Он резко повернулся.
— Все в заботах? — спросил его Христопулис. — Вы, господин советник, сейчас похожи на человека, которого аллах испытывает заботами, — уточнил свой вопрос грек.
Он пододвинул к себе низкий пуф и уселся около Витте, положив небольшую холеную руку ему на колено. В полумраке засверкал всеми цветами радуги большой бриллиант на его пальце.
Когда-то Витте спросил Христопулиса о стоимости этого перстня, на что тот небрежно ответил, что цена ему — два-три каменных дома в центре города.
— Аллах посылает заботы, но аллах и освобождает от них, — шутливо заметил Христопулис, беря с подноса кельнерши, склонившейся над их столиком, два хрустальных бокала, наполненных до половины коричневатой жидкостью. — Выпьем за ваше здоровье, господин советник. Еще ничего лучшего не придумано от земных забот.
— Аллах запрещает пить, — едко ответил Витте.
— Ну что вы, господин советник! — блеснув белыми зубами, засмеялся Христопулис. — Аллах смотрит на это сквозь пальцы, в особенности когда пьют за успех выгодного дела. Я всегда был уверен, что вы, господин советник, обладаете незаурядной способностью заключать весьма выгодные сделки. Или, может быть, я ошибаюсь? Вы, господин Витте, может быть, слышали старую легенду об одном человеке, который продавал верного пса? — не дождавшись ответа, продолжал Христопулис. — Это был очень преданный пес, он всегда возвращался к своему хозяину. И его можно было снова продавать. А он снова возвращался…