- Раз вам он нравится, значит и мне подходит, - дружелюбно сказал он толстой даме, не задавая лишних вопросов, - сейчас я позвоню Гаранову.
Гаранов был начальником отдела кадров центрального аппарата МВД.
- Работа у нас временная, - сказала мне заведующая корректурой, пока полковник просил соединить его с Гарановым, - а потом, - тут она уже обращалась к полковнику, - я думаю, его у нас в органах можно будет устроить.
- Ну, в органах... - неопределенно сказал полковник, в то же время поощрительно подмиги-вая мне: не робей, мол, покажешь себя с выгодной стороны - устроим и в "органы".
По внутреннему телефону полковника соединили с Гарановым.
- Гаранов? Это Клячкин говорит, - решительно сказал полковник, - я тебе сейчас пришлю парня, ты его оформи с завтрашнего дня к нам корректором.
Видимо, Гаранов возразил, что по существующему порядку положен месяц на сбор сведений о новом сотруднике, прежде чем его можно принять на работу, потому что полковник, понизив голос, сказал: "Ну, что там месяц... Подумаешь, ведь всего в корректуру, да еще временно..."
Затем полковник направил меня к Гаранову. Министерство находилось в неуклюжем пяти-этажном здании без лифта, построенном в конце сороковых годов, в эпоху расцвета сталинского лжеклассицизма. На каждом этаже из конца в конец тянулись огромные широкие коридоры, в отличие от других советских учреждений совершенно пустые, не видно было ни покуривающих и болтающих друг с другом чиновников, ни просителей с искательными и озабоченными лицами, только иногда рысцой проносилась одинокая фигурка в военной форме и тотчас же скрывалась за плотно прикрытой дверью. Мне, признаться, стало здесь немного жутко, но я решил не отступать.
Комнатки по краям огромного коридора оказались очень маленькими, если судить по кабинету Гаранова, где сидело за отдельными столами еще двое человек. Сам Гаранов, майор внутренних войск, то ли плешивый, то ли со слишком уже нализанными волосами и с лицом совершенно бесцветным, встретил меня без каких-либо изъявлений радости и восторга. Разговор тоже был совершенно бесцветный, вроде того, где я работал раньше и откуда узнал, что "Советской милиции" требуется корректор. Тут нас прервал вошедший капитан, на редкость тощий, с покатыми женскими плечами. Пришел он со странной, на мой взгляд, просьбой о каком-то молодом человеке. Он все повторял, что "парень почувствовал себя поэтом", что "у парня открылся вдруг талант" и поэтому надо "помочь парню", устроить его на работу в МВД. Майор же странности этой просьбы нисколько не удивлялся, а беспокоился только, насколько этот "открывшийся вдруг талант" апробирован, на что капитан сказал, что к печати уже готовится сборник стихов. Тогда майор вроде бы согласился, и капитан довольный ушел. Какая связь между поэзией и работой "в органах", я так и не понял.